Громов прав — это безумие и ему пора положить конец! Но я не могу решиться. Не могу подойти к нему и сказать: да я согласна на секс. Давай пожалуйста, сегодня или в ближайшие два дня.
Не могу я этого сделать. Не могу и все. Я же не такая… Но я такая. И то что мы сделали на веранде доказывает это. Я — именно такая. Я уже изменила мужу, так какой смысл в этой дальнейшей игре, в этой муке?
Знаю, что такие мои выводы подсказывает мне не сердце и уж конечно не мозг! Всю мою логику переворачивает с ног на голову наглое женское естество, которое пульсирует от желания, когда Андрей Громов приближается на расстоянии вытянутой руки.
Знаю, что ему не проще. Может даже сложнее. Мне кажется он даже чуть осунулся, словно плохо спит. Это вызывает во мне тревогу, будит заботу и нежность, прав на которую у меня нет и никто мне их не собирается давать.
Аврал в отделе продолжается. Мужа нет, так что я решаю работать. Но чтобы не дай бог не попасться на глаза Громову ухожу в одну из дальних переговорок. Именно здесь меня собеседовали.
Опускаю жалюзи, чтобы не было видно из коридора и сажусь за ноутбук. У меня сегодня ю-туб. Дима прислал образцы монтажа, нужно отсмотреть, дать правки. Придумать концепцию анимированных заставок, параллельно прорабатываю каналы со схожей тематикой, собираю идеи для контента, присматриваюсь, где покупать рекламу…
Офис пустеет, становится тихо, начинают жужжать пылесосы уборщиц. Около девяти неожиданно открывается дверь. Анна Шпильская.
— Ой, Полина, привет. А ты разве не уехала?
— Да вот, решила немного поработать.
— А нас выгнали, представляешь? Уборка.
За ней следом с ноутбуком и ворохом бумаг на нем заходит Андрей Громов.
— Мы тебе не помешаем?
Молчу. Сглатываю. Нужно немедленно убежать, и зайди сюда Андрей один, так бы и сделала, но присутствие Ани дарит ложное чувство безопасности.
— Нет, конечно, присоединяйтесь.
Стол тут большой, троим места хватит. Аня садится во главу, Андрей обходит и садится ровно напротив меня.
— Итак, мы остановились на Чебоксарах.
Я затыкаю уши наушниками, сердце взволнованно бьется в груди. Андрей сидит и слушает Аню, что-то говорит. Я не удержавшись исподтишка смотрю на него над крышкой ноутбука. Он видит. Утыкаюсь в монитор. Боже, Полина! Держи себя…
Чуть не подпрыгиваю на месте. Его нога под столом касается моей.
Смотрю на него предупреждающе, незаметно выключаю музыку, оставляя наушники капельки в ушах. Громов невозмутимо обсуждает особенности региона и возможности адаптации маркетинговых материалов с наименьшей стоимостью. Типография это дорого, любые изменения в верстку стоят денег, можно оставить эти и эти элементы на месте…
Я теряю смысл его слов, в ушах шумит. Мы соприкасаемся маленьким участком и от него по всему телу бегут волны тепла и неги. Моя нога в колготках, его в брюках, ни миллиметра голой кожи, но меня все равно уносит от одного маленького прикосновения.
Пробивает тот самый азарт, который заставил толкнуть его к столу и встать на колени. В эту игру можно играть вдвоем, мистер умник!
Я бесшумно снимаю под столом туфлю, нащупываю стопой в тонком капроне его ботинок.
Громов осекается на полуслове.
— ….тираж… тысяча…
— Какая тысяча, Андрей! — удивляется Аня. — Мы три уже заказали.
Нащупываю пальчиками краешек его брюк, забираюсь под них. Мне смешно. Мне пьяно.
Приходится чуть опуститься в кресле, но на меня, работающую в своем ноуте, Аня не обращает внимания. Улыбка щекочет губы. Я смотрю на Андрея в миг, когда большим пальцем ноги стаскиваю ниже его носок и добираюсь до голой кожи. Он смотрит в ответ.
В его глазах нет упрека, нет возмущения и даже страха нет.
«Дальше…» — подталкивает его взгляд меня все ближе к краю бездны.
Мягко поглаживаю его щиколотку. От тока первого касания мы доходим до мерных, волнующих ласк. Я скольжу пальцами по его ноге вверх-вниз… вверх… вниз… А потом усиливаю нажим, и чуть ускоряюсь. Несколько раз не удерживаюсь и прикрываю глаза на одну крохотную секунду. Знаю, что он видит. Стараюсь сдержать свое распалившееся сердце и дыхание. Тут же Анна! Андрей пододвигает ногу ближе чтобы мне было вольготное и удобнее играть. Но наш ритм все ускоряется и ускоряется… Так было бы если бы мы занялись любовью… Нежно сперва, а потом все сильнее… и сильнее…
Сглатываю и убираю ногу. Хватит, Полина! Господи, что ты творишь!
Это то что я должна думать и я послушная черт разбери кому, честно проговариваю это в своей голове маминым строгим голосом. Но на самом деле единственное, что мне уже хочется сказать себе «Хватит притворятся хорошей правильной девочкой, раз уж ты ей не являешься!»
Смотрю на Андрея, он ловит мой взгляд. Впервые в нем нет страха. Прости, Саша… Прости…
— Давай на этом закончим на сегодня, Аня. Хватит уже. Все завтра.
— Окей, у меня уже тоже голова не варит.
У меня колотится сердце. Колотится так сильно, что Анна Шпильская вот-вот услышит. В животе словно образуется вакуум и все ухает туда. Не могу говорить.
— Полина, а ты?
— Я… — кашляю. Снимаю один наушник. — Еще немного поработаю.
Они собирают бумаги и ноутбуки и выходят из переговорки. Мои руки дрожат над клавиатурой. Не закрываю ноутбук, но и делать ничего не могу.
Я жду. Понимаю, что жду его и становится страшно. А что если он придет?.. Боже, что тогда будет? А что если… нет?
И эта мысль бьет меня отчаянным звериным страхом. Мое тело хочет его, и если он не придет… Что если он не придет?.. Что если я ломалась слишком долго? Дура! Что если мне никогда уже не испытать каково это — отдаться Андрею?
Открывается дверь и я съеживаюсь в своем кресле. О, боже… Он нет… О, Да-а-а…
Андрей закрывает дверь за собой и поворачивает защелку.
Сижу и смотрю в монитор. Формально у меня есть на это право, в ушах все еще наушники, а то что я выключила музыку давным-давно, он ведь не знает. Но меня так трясет, что притворяться глупо. Медленно вынимаю капельки из ушей и оборачиваюсь.
Андрей смотрит на меня от двери, руки засунуты в карманы брюк, словно боится дать им волю, а я сижу и не знаю, хочу ли… вернее, да, я хочу, только никак не могу осмелиться признаться.
— Ты что-то забыл? — надо же, а я еще способна притворяться невозмутимой.
Он подходит. Дыхание застывает, когда Андрей встает за спинкой моего кресла. Сглатываю, не могу противиться. Горло пересохло, и по всему тело ползет томная, болезненная дрожь нетерпения. Ну, хватит мучить меня! Перестань! Решись ты уже, будь мужиком! — не то, что