Горько усмехнувшись, он снова посмотрел по сторонам. Интересно, где он и в каком времени? Юлиан понятия не имел, как долго он пробыл в забвении. Все, что ему запомнилось, – это шепот во тьме, смена диалектов, звучание неясных голосов.
Он посмотрел на свет над головой и нахмурился. Нигде ничего не горело. Что это за штука такая?
Глазам стало больно, и он отвел взгляд.
«Эй, надо поменять лампочку. Ты не повернешь выключатель там, у двери?»
Вспомнив голос владельца магазина, Юлиан посмотрел на место рядом с дверью и увидел то, что, по его мнению, было похоже на выключатель. Спустившись по лестнице, он нажал на рычажок, и свет тут же погас. Тогда он снова включил его и улыбнулся. Какие еще чудеса таит в себе это время?
– Вот.
Юлиан поднял голову. Грейс, стоя на верхней ступеньке, бросила ему прямоугольник темно-зеленой ткани, и он легко поймал его. Эта женщина что, действительно хочет, чтобы он прикрылся? Очень странно.
Нахмурившись, Юлиан обернул полотенце вокруг талии, и Грейс с облегчением вздохнула. Слава Богу, наконец-то он одет! Неудивительно, что викторианские скульпторы настаивали на фиговых листочках. Жаль, что у нее в саду такие не растут. Единственное, что там произрастает, так это терновник, а кому понравится им прикрываться.
Грейс прошла в гостиную и уселась на диван.
– Так вот, значит, как, Лейни, – пробормотала она. – Ну ладно, я тебе это припомню!
Юлиан тут же подсел к ней, и Грейс отодвинулась в дальний угол дивана.
– Надолго ты здесь?
«Так держать, Грейс! Спроси его о погоде или про знак зодиака. Просто замечательно!»
– До следующего полнолуния. – Его ледяной взгляд потеплел на пару градусов, потом прошелся по ее телу, и лед превратился в пламень за пару ударов сердца.
Юлиан наклонился и протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но Грейс проворно вскочила и обогнула кофейный столик.
– Ты хочешь сказать, что я застряла с тобой на целый месяц?
– Да.
Она устало потерла глаза. Что ж, придется развлекать его целый месяц, а значит, ей надо научиться жить с новым хобби.
– Слушай, – начала Грейс. – Веришь или нет, но у меня есть своя личная жизнь, и тебе в ней не место.
Она тут же поняла, что Юлиану нет никакого дела до ее слов.
– Если думаешь, что я без ума от этого места, то ты сильно ошибаешься. Я ведь не по своей воле здесь оказался.
Его слова больно ужалили ее.
– Ну, некоторые части твоего тела с тобой не согласны. – Она кивком указала на ту часть, которая все еще не могла успокоиться.
Юлиан посмотрел на горку, возвышающуюся под полотенцем, и тяжко вздохнул:
– Увы, но над этим я властен не более чем над выбором места и времени своего появления.
– Что ж, вот дверь, – Грейс указала пальцем нужное направление. – Не ушибись головой о косяк, когда будешь выходить.
– Поверь, если бы я мог уйти, я бы тут же это сделал.
Грейс заколебалась.
– Ты хочешь сказать, я не могу пожелать, чтобы ты убрался обратно в книгу?
– Боюсь, что нет. – Юлиан медленно поднялся. За долгие столетия такое случилось с ним впервые. Все, кто призывал его ранее, прекрасно знали, с кем имеют дело, и горели желанием провести месяц в его объятиях, используя его тело для собственного удовольствия. И вот впервые он встретил женщину, которая не хотела близости с ним.
Это было почти унизительно.
Неужели проклятие теряет силу? Неужели он наконец-то сможет обрести свободу?
Впрочем, к чему напрасные мечты. Когда греческие боги наказывают, то они делают это изящно и с такой ненавистью, что даже два тысячелетия бессильны растопить их гнев.
Однажды, давным-давно, Юлиан уже пытался бороться с проклятием; тогда он еще верил, что сможет стать свободным. Но две тысячи лет страданий научили его одному – смирению, и, как истинный солдат, каким был когда-то, он принял свою кару с честью.
Он картинно раскинул руки в стороны:
– Можешь делать со мной все, что пожелаешь. Только скажи, и я доставлю тебе любое удовольствие.
– Тогда уходи.
– Этого я сделать не могу.
– Но почему? – Грейс принялась раздраженно ходить по комнате. Ее гормоны пришли наконец в норму, и в голове прояснилось. Теперь оставалось только найти выход. Но как ни пыталась она придумать хоть что-нибудь, ничего не приходило ей на ум.
Что она будет делать с ним целый месяц?
Грейс представила себя в постели с Юлианом. Его волосы накрывают их балдахином, и он погружается в нее все глубже и глубже…
– Мне кое-что нужно… – подал голос Юлиан. Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
Как легко было бы сдаться, но это неправильно. Она отказывалась пользоваться им, как… Нет, она даже думать об этом не хотела.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Поесть, – просто сказал Юлиан. – Если ты не желаешь воспользоваться мной прямо сейчас, то я бы хотел поесть. – По его недовольному взгляду Грейс поняла, что он не любит просить о чем-либо.
Только тут она сообразила, что как бы все это ни казалось дико для нее, для него все вышло еще хуже. Каково это, когда тебя выдергивают из привычного состояния и бросают бог знает куда. Просто ужасно.
– Ладно. – Грейс сделала своему нежданному гостю знак следовать за ней, а когда они оказались на кухне, открыла холодильник и позволила ему заглянуть внутрь.
– Выбирай. Что тебе больше нравится?
Вместо того чтобы присмотреть себе что-нибудь вкусненькое, Юлиан отвернулся от холодильника.
– У тебя не осталось пиццы?
– Пиццы?
Откуда он может знать про пиццу? Впрочем, они с Селеной говорили о еде и о том, что хорошая пицца запросто заменит секс.
Грейс покраснела.
– Ты нас подслушивал?
На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Раб любви слышит все, что говорят рядом с книгой.
Она почувствовала, что еще немного, и ее щеки вспыхнут огнем.
– Нет у меня никакой пиццы, – буркнула Грейс. Сейчас ей больше всего хотелось засунуть голову в морозильник, чтобы остудить ее хоть немного. – Зато есть немного спагетти с курицей.
– А вино?
Она кивнула.
– Ладно, спасибо и на этом.
Его командный тон чуть не вывел Грейс из себя. Тоже мне Тарзан нашелся. Она терпеть не могла подобных разговоров.
– Знаешь, что, дружок, я тебе не кухарка. Будешь со мной так разговаривать, ничего, кроме овсяных хлопьев, не получишь.
– Овсяные хлопья? – Юлиан удивленно приподняв бровь.
– Ладно, проехали. – Все еще чувствуя раздражение, Грейс достала спагетти с курицей и приготовилась разогреть блюдо, в то время как Юлиан, сев за стол, стал пристально наблюдать за ней. Все-таки жаль, что у нее нет овсяных хлопьев.
– И как давно ты прячешься в этой книге?
Юлиан продолжал сидеть, словно статуя; никаких эмоций, вообще ничего. Если бы Грейс не знала правды, то решила бы, что он робот.
– Последний раз, когда меня призвали, на дворе стоял одна тысяча