— Подавитесь!
Обувь улетела недалеко, бухнулась под кучей.
— Сука! — Крикнул Кепка, когда камень Сережи прилетел ему в левую ягодицу.
Увидев, что самый старший парень среди них дрогнул, убежали и еще двое. Остались только Коваль, с раненой губой, да Тима с большой пунцовой шишкой на лбу.
— Э! Э! Ты куда⁈ — Обернулся Коваль, видя, что Кепка дал деру через кушери.
Он выматерился и побежал следом. За ним, сопровождаемый падающими камнями, метнулся и Тима. Спустя четверть минуты мы увидели, как Коваль разгоняет с толкача свой мопед, спрятанный до этого где-то за мельницей.
Звонко защелкал мотор, и мальчишка запрыгнул на седло, спасаясь от последних камней.
— Стой! Погоди! — Кричал ему Тима.
Потом и он заскочил на багажник. Хулиганы дали газу по грунтовке, подняли за собой пыль.
— Победа! Победа! — Крикнул Матвей, показывая нам окровавленное, но счастливое лицо. — Как мы вас⁈ А? Поганцы!
— План получился и правда рискованный! — Крикнул Артемий, звонко смеясь. — Но отличный!
— Дали мы вам на орехи! — Закричал им вслед Сережа.
Саша робко выбрался из-за кучи.
Видя, как Коваль с Тимой уже выехали на широкую гравийку, я сбежал с кучи. Подобрал штангетки.
— Саша! Вот они!
Саша неловко забрался на вершину, также неловко сбежал книзу. За ним помчались остальные ребята.
— Спасибо… Спасибо, Вова… — Всхлипнул, он принял от меня обувь. — Если б не ты…
Переполненный чувствами радости, обиды и стыда, что спрятался, Саша заплакал.
— Да не распускай ты нюни! — Матвей хлопнул его по спине окровавленной рукой. — Нашлись твои штангетки! Отбили мы их! Отбили!
— Качать командира! — Приказал Артемий и со смехом кинулся ко мне.
То же сделали и остальные.
— Э! Вы че творите⁈ — Рассмеялся я, когда все в четверо подхватили меня сначала под руки, а потом и под ноги.
Когда я оторвался от земли, ребята принялись меня подбрасывать, громко смеясь.
— Мед-ведь! Мед-ведь! — Скандировали они хором.
— Да поставьте меня на землю! — Кричал я сквозь смех.
Да только меня и слышать никто не хотел. Воодушевленные боем, а потом и победой, ребята праздновали. И в этом их победном кличе рождалась самое важное, что может быть между мальчишками. Рождалась дружба.
Домой я вернулся к половине восьмого вечера. Уже стемнело, и сквозь крохотные окошки нашего дома пробивался желтый свет.
Еще не дойдя до двора, я заметил странное: красный москвич стоял носом к воротам, занимая всегда пустую полянку перед двором.
— Кто-то приехал в гости? — Пробормотал я себе под нос и поспешил зайти.
Грюкнув калиткой, я пересек двор и запрыгнул на сходни, зашел на веранду.
— Да что вы говорите⁈ — Рассмеялась мама из кухоньки. — Что, прям так все и было⁈
— Точно так, — прозвучал знакомый низковатый голос. — Точно так, как говорю.
С веранды я тотчас же влетел в кухню. За маленьким столиком сидели мама, бабушка, дед Фомка и… Рыков. Они пили чай с бабушкиными ватрушками. Вадим Сергеевич, разулыбавшись от их разговора, глянул на меня.
— Вова! А ты где был? — Удивилась Мама. — Тут твой тренер к нам в гости зашел!
Глава 3
— Боже, Вова… — Мамины веселые глаза вмиг наполнились удивлением и страхом. — Что у тебя с лицом⁈ Ты что, подрался?
Когда я вошел, за столом тут же все стихли. Бабушка и дед Фомка удивленно смотрели на мое раненое лицо. Во взгляде Рыкова же на краткий миг блеснула неприязнь. А потом тренер тут же взял себя в руки и сделал очень невинное выражение. Он даже притворно замялся. Прочистив горло, Рыков опустил глаза и сделал вид, что поправляет надкусанную ватрушку, лежащую на его тарелке.
— Что он тут делает? — спросил я, указывая взглядом на Рыкова.
Мама не ответила. Грюкнув посудой, она встала из-за стола, торопливо направилась ко мне. Опустившись, взяла меня за лицо, стала обеспокоенно рассматривать.
— Вова, отвечай немедленно, с кем ты подрался?
— Мам, — я аккуратно убрал ее руку от ссадины на лице, которую оставил мне камень, — что Рыков тут делает?
— Вова, кто тебя побил? — Стояла она на своем.
— Он сказал тебе, что тренирует меня в спортшколе? — Я строго заглянул в мамины глаза.
Взгляд ее, прикованный к моей ранке, скакнул мне в глаза. Мама нахмурила брови, когда услышала решительный тон, с которым я задал ей свой вопрос.
— Ну… Да. А разве нет? Мы познакомились в аптеке, и Вадим Сергеевич подвез меня домой.
— Зинаида Ивановна, — снова кашлянув, подал голос Рыков. — Не наседайте на парня. Вы ж знаете, это пацаны. У пацанов нормально кулаки друг о друга чесать. Вова все равно не признается. Я его хорошо знаю.
— Давно ли узнали? — Холодно глянул я на Рыкова.
Тренер не отвел своего взгляда. Я заметил, как легонько дрогнули его губы. На миг на лице Рыкова появилась ехидная улыбочка. А потом лицо его снова стало серьезным и даже каким-то сострадающим мне. Вот гад… Притворяется. Чего этот сукин сын тут забыл?
— Ну… Ну ладно… — Неожиданно послушалась Рыкова мама. — Сейчас я принесу йод. Надо продезинфицировать.
Мама поднялась и хлопотливо убежала в большую комнату. Я услышал, как там заскрипела дверь стенки, забряцали пузырьки лекарств.
— Вам надо уйти, Вадим Сергеевич, — проговорил я Рыкову ледяным тоном. — Вы сами знаете, почему. Давайте не будем лишний раз с вами спорить.
Бабушка с дедом Фомкой недоуменно переглянулись.
— Как-то невежливо гостя гнать, — несмело сказала бабушка.
Дед Фомка благоразумно смолчал.
— Вот, сейчас, Вова.
Мама вернулась в кухоньку с ваткой и пузырьком йода. Смочив ватку, стала медленно промакивать мне ссадину. Ее защипало, но виду я не подал.
— Ну… Хорошо… — вдруг изобразил растерянность Рыков. — Если уж маленький хозяин дома хочет, чтобы я ушел, я, пожалуй, уйду.
— Нет, что вы, — обернулась мама. — Сидите-сидите. Вы же наш гость. Да еще и тренер Вовы. Вы моего сына не слушайте. У него характер отцовский. Как втемяшит себе что-нибудь…
— Мам, — перебил я ее. — Рыков — не мой тренер. Меня тренирует дядя Костя. А Рыков — плохой человек. Он вместе со своим родственником пытался меня засудить на соревнованиях. Ребят таблетками с анаболиками травил, чтобы они были сильнее. Да еще и с Гришковцом они в одной упряжке.
— Нет-нет, — торопливо ответил Рыков, чтобы прервать меня. — Не переживайте. Я уйду. Раз уж Вова хочет — нечего мне тут делать.
Мама расстроенно опустила глаза, обернулась к Рыкову.
— То, что говорит Вова, это правда?
Рыков грустно, почти что страдальчески засопел. Пождав губы, он легонько покивал.
— Вова