— Давайте, — мама встала, отставила бутылек на тумбочку у входа. — Давайте я вас провожу.
— Я сам его провожу, — ответил я.
— Вова… Что за тон? Ты сначала подрался, а теперь и вообще, как с цепи сорвался.
— Мам, ты не знаешь, какой перед тобой человек. Я провожу его сам.
— Все в порядке, Зинаида Ивановна, — Рыков взял свою коричневую кожанку, надел поверх олимпийки. — Пусь Володя проводит.
Мама вздохнула. Обняв себя за локотки, она согласно кивнула и села за стол.
Мы с Рыковым вышли на улицу. Прохладный сентябрьский вечер холодил все усиливавшийся ветер. Черные тучи бугрились на небе. Длинные, тронутые железной плети высокой ивы, росшей у нашего забора, развивались на ветру, словно девичьи волосы.
— Что вы задумали? — нарушил я молчание, когда мы шли к калитке.
— А с чего ты взял, что я что-то задумал, а, Вова? — Немного недоумевающе спросил Рыков. — Я просто встретил твою маму в аптеке. Мы с ней разговорились, ну и вот, я тут. Все.
— Вы сказали ей, что вы мой тренер.
— Ну… Иначе она бы меня к себе не пригласила…
— Вот именно. Даже тут врете.
Рыков со скрипом открыл входную калитку, вышел за двор. Приподнял воротник, поежившись от ветра.
— Вова…
Он замолчал. Изобразил искренний тяжелый вздох.
— Понимаешь, меня от тренерской работы отстранили. Гришковец оказался взяточником, а ведь он мой родственник…
— Еще скажите, вы не знали? — строго спросил я.
Ну… — Рыков странно замялся. — Ну… нет, не знал. Их семья ж на хорошем счету в городе. Приличная такая. Не знал я, когда на Гришковцовской дочке женился, чем ее отец занимается. Говорю тебе, если он взятки брал, я к этому никаким боком непричастен.
— Зачем вы пришли?
Рыков замолчал, недоуменно заморгал. Потом пожал плечами.
— Думал познакомиться с твоей семьей. С тобой поближе тоже, Вова. Знаешь, что я тебе скажу? Я понял, что очень на тебя злюсь. Очень. А потом мне так за себя стыдно стало, что хотелось на стенку лезть. Я взрослый мужик, тренер, а злюсь на мальчишку тринадцатилетнего. Это ну совсем не дело. Ну и потому решил… Решил что может, раз я так злюсь на тебя, дело во мне? Может, я что-то не так делаю?
— Не стройте из себя дурочка, — покачал я головой. — вы раздавали детям вредные препараты. Пытались меня засудить на соревнованиях вместе с тестем. Тут любые слова будут лишними. А теперь уходите. Я не хочу видеть вас у своего дома.
— Все хорошо? Вова, что-то ты долго, — сказала внезапно появившаяся за двором мама.
— Нет. Все хорошо, мам, — сказал я. — Вадим Сергеевич уже уходит. И мы пойдем.
Я вернулся во двор и потопал к крыльцу. Спустя полминуты услышал, как мама грюкнула калиткой.
* * *
Зинаида обернулась на сына, когда Вова вошел во двор и направился к крыльцу.
— Простите его, — сказала она Рыкову тихо. — У меня сын весь в отца. Упрямый.
— Ничего, Зинаида Ивановна.
— Ну, до свидания.
Зинаида хотела было уже закрыть калитку, но Рыков ее остановил.
— Знаете, лучше бы Вове прекратить тренировки. Для такого ребенка, как он, это может быть вредно. Это я говорю вам как тренер.
— Что? — Удивилась Зинаида. — О чем это вы?
Рыков глянул в просвет приоткрытой калитки. Посмотрел, далеко ли мальчик. Потом сказал:
— Я вас предупредить кое о чем хотел. Давайте как-нибудь увидимся. Только сыну ничего не говорите.
Обеспокоенная Зинаида нахмурила темные брови. Снова оглянулась во двор. В душе ее возгорелось сильное чувство беспокойства за сына. Глянув на Рыкова, она робко кивнула.
— Давайте завтра, после работы, у той же аптеки, — шепнул Рыков и пошел к своей машине.
Зинаида тяжело вздохнула и закрыла калитку.
* * *
— А это кто? — Заинтересовался Матвей, когда мы вчетвером зашли в спортзал после раздевалки.
— Кто? — Сережа стал рыскать по залу взглядом.
— А вон. Новенький какой-то парень. Я его тут еще не видал.
Сегодня на тренировку мы пришли немного позже остальных. И хотя дяди Кости тоже еще не было, другие ребята уже ждали его на лавочках зала.
Задержались мы не просто так. После позавчерашней перестрелки камнями, мы сговорились встретиться у памятника Кирова, что расположился у местного машиностроительного техникума. Оттуда уже сесть на автобус и добраться до школы.
Задержал нас Матвей. Он притопал последним, да еще и в летней кепочке, под которой оказалась обритая налысо голова. Повыше виска мы заметили у него пятно от зеленки, которой врач обработал свежий шов.
Матвей очень гордился своим ранением. Показывал его всем со словами:
— Смотрите! Я как будто из настоящего боя вернулся!
А после, едва успев в отходящий автобус, мы поехали к спортшколе.
— Может, кто его знает? — Спросил Артемий, глядя на новенького мальчишку. — Вова, ты его случайно, не знаешь?
— Не-а, — пожал плечами я.
В принципе, мы бы вряд ли заметили новенького, если бы не одно обстоятельство: парнишка собрал вокруг себя почти всех ребят и увлеченно что-то им рассказывал.
Высокий и поджарый для своих лет, новичок носил светло-русые волосы. У него были вытянутое лицо с крупными, но все еще по-детски округлыми чертами и маленькие широко посаженные глаза. Парень белозубо улыбался, болтая без умолку.
— Ну пойдем, — сказал я, — познакомимся.
Когда мы пошли к остальным, услышали:
— Говорю вам, просыпаюсь я среди ночи от какого-то воя. Глядь, а остальные-то спят на дне ямы и даже не шелохнутся.
— Это он о чем? — Шепнул любопытный Матвей одному из заслушавшихся ребят.
— Тихо. Слушай ты… — Отмахнулся тот и тут же снова превратился вслух.
— Ну и че? Ну и че дальше было? — спросил пухленький Саша.
— А дальше полез я вон из нашего шалаша. Дверь открываю, наверх, значит, выглядываю, — продолжал новенький мальчишка. — А там темным-темно. И только туман лежит…
Парень характерным образом развел руки, заколебал пальцами, изображая, должно быть, зловещий туман.
— А посреди него, между деревьями…
— Что? Что между деревьями? — Раззявил рот парень по имени Витя.
— Глаза… Красные, словно у черта…
Парни ахнули.
— И что ты? Испугался?
— Нет, — выпятил грудь новенький. — Мне интересно было, что ж это за зверь такой. Ну и стал я на него смотреть. А он на меня. А потом… он взял