Кэль и Бриг стояли, устремив взоры на широкую водную гладь. Священное для драконитов озеро Скайлливренг простиралось от отрогов Уррвеншкейрского кряжа до северных лесов. Перед братом и сестрой покачивались на волнах три плота с прахом короля, королевы и перворожденного принца. Покойные были обряжены в золотистый шелк, перевитый синими шнурами; золото символизирует у драконитов Мать-Солнце, а синий цвет – Отца-Небо. В головах у каждого из покойников стоял бронзовый ларец, полный сокровищ, в ногах – ларец золотой, в котором были книги, письма и прочие памятные вещицы. Драгоценности из бронзового ларца требовались на оплату входа в обитель мертвых; содержимое ларца золотого должно было напоминать бестелесным душам о том, что ими оставлено на земле.

Кэль не хотел быть оставленным. Ему претило стоять вот так на берегу, обнимая рыдающую сестру, чувствуя спиной единое желание своих подданных – чтобы он простился, как подобает, с родителями и братом и взял на себя бремя спасения королевства. Притом не вызывало сомнений – ни один драконит уже не верит, что это спасение возможно.

Оба сердца тяжко ударялись о грудную клетку. Магистр Эйлер шагнул к принцу и протянул ему зажженный факел.

Бриг вздрогнула всем телом, спрятала лицо на груди у брата. Кэль потерся щекой о теплую рыжеватую макушку сестренки. Чем еще мог ее утешить он – семнадцатилетний лоботряс, на которого внезапно обрушился груз ответственности за целое королевство? Кэль не знал, какими словами или делами внушить подданным – и себе самому в первую очередь – уверенность в том, что королевство избегнет полного разрушения.

Принц поднял взгляд. В глазах своего недавнего наставника он надеялся прочесть сочувствие, но магистр Эйлер смотрел на принца, как всегда – строго и словно ожидая подвоха. Наставник будто говорил: не умеешь дисциплину соблюдать – научим, а не хочешь – заставим. Еще вчера этот взгляд выводил принца из себя; сегодня скептицизм магистра сработал от противного – Кэль понял, что в лепешку расшибется, а докажет Эйлеру, что не такой уж он и лоботряс.

Кэль выпрямил спину, расправил плечи и плотнее прижал к себе сестру. Потом разомкнул объятия, выступил вперед, принял из рук магистра зажженный факел и шагнул в ледяную воду.

– Отец-Небо дарует жизнь, – начал Кэль. Дыхание перехватило, однако принц овладел собой, возвысил голос. Он не сорвет церемонию прощания. Его долг – похоронить близких как подобает. – Но Отец-Небо волен и вернуть дарованную жизнь себе. Воздадим же Ему хвалу за то, что вы посетили сей мир. Мы, оставшиеся, провожаем вас в путь с почестями, смирением и любовью.

После слова «смирением» Кэль запнулся и слово «любовь» почти выдохнул. Толпа подхватила эхом:

– С почестями, смирением и любовью.

Когда отзвуки голосов стихли, принц шагнул к плоту с прахом своего брата и с болью в груди поджег тщательно уложенный хворост, на котором покоились останки. Пламя взметнулось резко, жадно.

Следующей была матушка. Кэль коснулся ее плота и попытался заговорить. Он хотел сказать, что с уходом матушки ничто не будет прежним. Однако слова не шли. Кэль только прошептал:

– Дороже тебя никого у меня не было, и моя скорбь будет вечной.

Затем Кэль поджег хворост и отвернулся.

Отблески огня, что готовился через миг поглотить прах его матери, плясали на золотом саване отца.

– Я знаю, отец, что не оправдал твоих надежд.

Слова отдавали горечью.

– Знаю, мы никогда друг друга не понимали. Теперь, когда на мои плечи легла ответственность за Элдру, я вижу, как тяжело было тебе все эти годы. Обещаю лишь одно: я сделаю для Элдры всё, что в моих силах. Я не разочарую тебя вновь, отец.

Языки пламени взметнулись, хворост затрещал. Члены королевского совета чуть оттеснили принца, стали толкать плоты. Вскоре скорбная флотилия была подхвачена течением и медленно, величаво поплыла в страну мертвых.

Магистр Эйлер указал на горизонт.

– Солнце садится. Пора приступать к церемонии коронации. Да увидят жители Элдры, что ими по-прежнему правит король.

Кэль кивнул. Скоро он станет королем народа, находящегося на грани истребления.

Никто вместо него не защитит драконитов; никто не прогонит из Элдры мерзких огров. Кэль поднял взгляд на королевский замок, сжал кулаки. Он сможет править драконитами. Он сумеет спасти свой народ. Его имя войдет в легенды – или его прах безвременно поплывет в страну мертвых.

Два часа спустя свежеиспеченный король созвал совет, чтобы обсудить стратегию ведения войны с ограми. После заседания король намеревался лично отправиться на передовую – но не прежде, чем простится с сестрой.

Бриг стояла у него в покоях, глаза ее были полны слез. Кэль обнял сестру.

– Мне пора.

– Не уезжай. Кроме тебя, у меня никого не осталось.

Кэль сглотнул и произнес:

– Бриг, я ведь теперь король. Я должен возглавить армию. Разве я смогу измыслить, как победить огров, если я их в глаза не видел? Если не представляю, на что они способны?

Бриг возвысила голос:

– Ты прекрасно видел, на что они способны! Из-за них мы с тобой осиротели. Какая разница, поедешь ты на фронт или останешься в замке? Огры всё равно нас разобьют. Им нет преград. Их кожа тверда, как камень, и не чувствительна к огню драконитов; каждый огр втрое крупнее драконита, и ни один вид оружия пока их не остановил. Мы добивались до сих пор лишь коротких передышек!.. Тебя могут убить, Кэль, – уже тише добавила Бриг.

Возразить было нечего, поэтому Кэль просто крепче обнял сестру и пожалел, что не вернулся домой неделей раньше, до того, как сыграл злую шутку с магистром