— Но… если я признаю себя виновной, — медленно спросила Трейси, — то что мне будет?
— Судья Лоуренс обещает вам три месяца тюрьмы с…
— Тюрьмы!
— Подождите минутку. Он отложит приговор, и вы можете отбыть наказание вне этого города.
— Но ведь… моя репутация…
Перри Поуп заметил:
— Если вы предстанете перед судьями по обвинению в вооруженном грабеже и попытке убийства, вас могут приговорить к 10 годам.
Десять лет за решеткой!
Перри Поуп терпеливо ждал ее.
— Это ваше решение, — сказал он. — Я могу только дать вам свой лучший совет. Мне повезло, что я договорился. Им нужен ответ сейчас… Вы не хотите иметь с ними дело? Тогда Вы можете взять другого адвоката и…
— Нет.
Она знала, что этот мужчина честен. При всех этих обстоятельствах, включая ее безумное поведение, он сделал все возможное для нее. Если бы только она могла поговорить с Чарльзом. Но отвечать надо было сейчас. Ей, вероятно, действительно повезло получить приговор на три месяца с отсрочкой.
— Я… Я согласна… — сказала Трейси. Она с трудом выдавила эти слова.
Он удовлетворенно кивнул.
— Умная девочка.
Ей не позволили позвонить, пока она не пришла в суд. Эд Топпер стоял с одной стороны, Перри Поуп — с другой. На скамье сидел представительный мужчина лет пятидесяти со спокойным лицом и модно подстриженными густыми волосами.
Судья Генри Лоуренс сказал Трейси:
— Суд уведомлен, что обвиняемая желает изменить свои показания и признать себя виновной. Правильно?
— Да, Ваша Честь.
— Все стороны согласны?
— Да, Ваша Честь, — кивнул Перри Поуп.
— Штат согласен, — сказал окружной адвокат.
Судья Лоуренс надолго замолчал. Потом повернулся и взглянул в глаза Трейси:
— Одна из причин, что такая великая страна, как наша, находится в столь жалком состоянии, состоит в том, что улицы кишат всякими паразитами, которые считают возможным красть. Люди эти смеются над законом. Наши судебные законы сами балуют преступников. Ну, здесь в Луизиане, мы не верим этому. Когда, при расследовании преступления, некто попытался хладнокровно совершить убийство, мы верили, что этот субъект должен быть наказан со всей строгостью.
Трейси почувствовала первые приступы паники. Она повернулась взглянуть на Перри Поупа. Он неотрывно смотрел на судью.
— Обвиняемая призналась, что она пыталась убить одного из выдающихся граждан нашего общества — человека, известного своей благотворительностью и другими добрыми делами. Обвиняемая стреляла в него и пыталась украсть произведение искусства стоимостью полмиллиона долларов, — голос его резко раздавался в зале, — так вот, суд считает, что воспользоваться полученными за него деньгами вы не сможете в течение ближайших пятнадцати лет, потому что эти пятнадцать лет вы проведете в южной исправительной колонии для женщин штата Луизиана.
Трейси почувствовала, как судебный зал закружился вокруг нее. Кто-то сыграл с ней злую отвратительную шутку. Конечно, отчасти судья был актером, но он сыграл не ту роль. В его обязанности не входило говорить эти вещи. Она повернулась к Перри Поупу за объяснениями, но тот отвел глаза. Он засовывал бумаги в портфель. Впервые Трейси отметила, что его ногти были обкусаны до мяса. Судья Лоуренс поднялся и стал собирать свои записи. Трейси стояла, оцепенелая, неспособная постичь происходящее.
Бейлиф подошел к Трейси и взял ее за руку:
— Пройдемте.
— Нет, — закричала Трейси, — пожалуйста, нет. — Она умоляюще взглянула на судью. — Произошла ужасная ошибка, Ваша Честь. Я…
Но почувствовав, как рука бейлифа сжала ее запястье, Трейси осознала, что никакой ошибки нет. Ее обманули. Они собирались уничтожить ее.
Так же, как уничтожили ее мать.
4
Новости о преступлении Трейси Уитни и приговоре появились на первой странице «Курьера Нового Орлеана» под ее фотографией, сделанной в полиции. Главное телеграфное агентство добыло сведения и передало их корреспондентам газет по всей стране, поэтому, когда Трейси вывели из зала суда, чтобы посадить в автомобиль и отправить в колонию, ее окружила стая телерепортеров. От унижения она закрыла лицо ладонями, но от камер не было спасения. Джо Романо представлял огромную новость, и покушение на его жизнь, осуществленное красивой женщиной-грабителем, было еще большей новостью. Трейси казалось, что ее окружают одни враги.
Чарльз, забери меня отсюда, повторяла она себе. Пожалуйста, Господи, позволь Чарльзу забрать меня отсюда. Я не могу позволить родиться нашему ребенку в тюрьме.
На следующий день дежурный сержант разрешил Трейси воспользоваться телефоном. Харриет ответила:
— Офис мистера Стенхоупа.
— Харриет, это Трейси Уитни. Я бы хотела поговорить с мистером Стенхоупом.
— Минуточку, мисс Уитни.
Она услышала нерешительность в голосе секретарши.
— Я… Я посмотрю, на месте ли мистер Стенхоуп.
После долгого душераздирающего ожидания, Трейси, наконец, услышала голос Чарльза. Она только и смогла, что с облегчением зарыдать:
— О, Чарльз.
— Трейси? Это ты, Трейси?
— Да, милый. О, Чарльз, я попыталась связаться…
— Я с ума схожу, Трейси! Все газеты набиты дикими небылицами о тебе. Я не могу поверить в то, что они пишут.
— Все это неправда, милый. Все неправда. Я…
— Почему ты мне не звонила?
— Я пыталась. Я не могла связаться с тобой. Я…
— Где ты сейчас?
— Я в тюрьме Нового Орлеана. Чарльз, они собираются посадить меня в тюрьму за то, чего я не совершала.
К своему ужасу, она зарыдала.
— Подожди. Слушай меня. Газеты утверждают, что ты застрелила человека. Это неправда, не так ли?
— Я не убила его, но…
— Тогда это правда.
— Это не так звучит, милый. Это вообще все не так. Я могу все тебе объяснить.
— Трейси, ты признала себя виновной в покушении на убийство и краже картины?
— Да, Чарльз, но только потому, что…
— Господи, если тебе нужны были деньги на похороны, ты должна была обсудить все это со мной… А пытаться кого-то убить… Я не могу поверить. И мои родители — тоже. Твое имя в заголовках утреннего выпуска Филадельфийских Дейли Ньюс. Впервые в жизни в семье Стенхоупов произошел такой скандал.
Чувство горечи, которое она услышала в голосе Чарльза, позволило Трейси осознать его растерянность. Она так на него безрассудно рассчитывала, а он был на их стороне. С усилием она подавила крик отчаяния.
— Милый, мне так тебя недостает. Пожалуйста, приезжай. Ты сумеешь все исправить.
Воцарилось долгое молчание.
— Такое уже не исправишь. Если ты совершила все эти преступления. Наша семья не может позволить себе вмешиваться в такие дела. Ты уже убедилась, какие они. Для нас все это — ужасное потрясение. Очевидно, я никогда по-настоящему не знал тебя.
Каждое слово было словно сокрушительный удар. Весь мир обрушился на ее плечи. Более одинокой она еще в жизни никогда себя не чувствовала. Больше ей не к кому было обратиться.
— А как же ребенок?
— Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, — ответил Чарльз. — Прости, Трейси.
И разговор был прерван.
Она стояла держа в руке мертвую телефонную трубку.
Тюремщик позади нее сказал:
— Вы закончили телефонный разговор, малышка? Я могу позвать адвоката?
Потом Трейси привели в ее камеру и надзирательница объявила:
— Будьте готовы к отправке утром. За вами заедут в 5