— Странно… Как будто все мы друг для друга — призраки.
— Цель та же, что и в вопросе с тишиной: создать благоприятные условия для раздумий. Если бы умершие могли беседовать между собой, они только и делали бы, что рассказывали друг другу про себя, про то, как жили на земле, и конца бы этому не было… А ведь вы здесь совсем не для этого, повторяю. Это место вовсе не тихая гавань, где вы вновь встречаетесь с теми, кого любили когда-то.
— Но куда они деваются, те, кого мы любили?
— Всему свое время…
— Да уж, чувствую, что я не раз еще услышу это от тебя! И мне это скоро начнет действовать на нервы!
— Скоро я тебе все объясню, не беспокойся. Всему свое время.
Я слишком хорошо его знаю: настаивать бесполезно, он ничего не скажет. За те годы, что мы с ним вместе, к каким только хитростям я ни прибегал, чтобы расколоть его. Иногда, даже частенько, мне это удавалось, но боюсь, что теперь все мои уловки он уже знает наизусть. У меня ничего не осталось в запасе.
Ну и пусть.
— И все же в порядке исключения, дабы позволить господину утолить его неутолимую жажду знаний, хочу сделать тебе откровение.
— Типа сенсации?
— Да, типа того. Но внимание: к Саду это не относится! Это касается тайн земных.
— Здорово!
— Но это — в порядке исключения, хорошо?
— Естественно!
— Потому что, предупреждаю, это — тяжело…
— Ну, давай же, говори скорее!
— Хорошо. Ты ведь слышал о снежном человеке?
— Что? О йети? Конечно, слышал!
— А Несси — тебе это о чем-то говорит?
— Это чудовище из озера Лохнесс, что ли?
— Да.
— Ну тогда, конечно же, я его знаю! Погоди… Только не говори мне… Йети, Несси…
— Нет, скажу, дорогой мой друг: все это наиполнейшая чушь!
И едва докончив фразу, он покатился со смеху. Это просто невероятно, как он бесит меня своими шуточками!
— Какой ты все-таки!..
— Ха-ха-ха! Нет, честное слово, ты такой смешной! Тебе можно наплести что угодно!
— Да, правда! Я такой дурак, что даже поверил, будто после смерти ничего нет…
— Фу, какой брюзга… Когда надо испортить настроение, тебе действительно нет равных!
Я отхожу от него с обиженным видом, но через несколько шагов меня поражает одна особенность, которую я замечаю на лицах встречных. Я останавливаюсь, верчу головой по сторонам, вглядываюсь в каждого мужчину, в каждую женщину — у всех одно и то же. Непонятно.
— Скажи-ка, Бог, мне кажется, или все эти люди — молодые?
— Тебе не кажется. Они действительно молоды. Большинству из них от двадцати до тридцати пяти лет.
— Так что же тогда я делаю среди этих молодых людей? Мне-то уже шестьдесят, я тут явно не к месту!
— А это одно из преимуществ Смерти: она раскрывает тебя в самом выгодном свете. Стоит тебе ступить на траву Сада, как ты становишься таким, каким был на пике формы — как физической, так и интеллектуальной. Это не для того, чтобы сделать вам приятно, как ты догадываешься: это чтобы…
— Чтобы создать оптимальные условия для раздумий, я понял.
— Прекрасно!
— Но здесь нет детей! А что же тогда происходит с теми, кто умер до того, как стал взрослым?
— Они просто-напросто становятся такими, какими должны были бы стать, если бы остались жить.
— Понятно. Но мы, те, что помолодели, не лишимся, по крайней мере, наших воспоминаний?
— Что ты, конечно, нет! Вновь обретенная острота ума делает воспоминания только четче! Да ты и сам знаешь!
— Как это?
— Ты помнишь свой последний день рождения? Когда тебе исполнилось шестьдесят лет?
— Еще бы!
— А ведь сейчас тебе всего тридцать три!
— Да ну! Не может быть!
— Говорю тебе! Все твои шестьдесят лет воспоминаний остаются, конечно же, при тебе, но в остальном ты снова стал тем молодым парнем, каким я тебя узнал!
— Когда я работал в секс-шопе? Но это же гениально!
Я инстинктивно гляжу на свои руки: они изменились. Пальцы стали тоньше, вены не так выступают, кожа, возможно, чуть светлее. Странное впечатление.
— Значит, я был на пике в тридцать три года?
— Да.
— Скажи, пожалуйста, а ведь здесь, на этом свете, гораздо лучше, чем на том! Сколько раз я думал: «Вот бы отправиться назад во времени, но так, чтобы все, что я узнал за жизнь, осталось со мной!» — и, пожалуйста, так и случилось!
— Да, только тебе с этим нечего делать…
— Вот обидно! Если подумать, я ведь и правда был тогда в неплохой форме! Ко всему прочему, это в тот год я женился… Вот с этой физиономией я и покорил тогда Алису, помнишь?
— Еще бы я не помнил! Я ведь, кажется, тогда подкинул тебе парочку идей для ее соблазнения!
— Да-да! Я хочу взглянуть на свое лицо… Пойдем к реке, вода такая чистая, я посмотрюсь в нее!
— Подожди!
Я опрометью бросаюсь к ручью, протекающему в двух-трех сотнях метров справа от меня, и убеждаюсь, что мне и правда лет тридцать или около того: никогда не думал, что снова смогу так быстро бегать и с такой легкостью. Легкость, бодрость ощущаются во всем теле, оно больше не кажется мне тяжелым вагоном, который я был вынужден с трудом таскать за собой, нет, это — локомотив, толкающий меня вперед.
Пьянящее ощущение: свежий ветер на щеках, влажная трава под босыми ногами; странное впечатление возрождения к новой жизни, а ведь я только что умер.
У самого берега я замедляю бег и оглядываюсь на Бога, который стоит на том же месте, неодобрительно покачивая головой. Я жестом подзываю его к себе, и в мгновенье ока он оказывается рядом.
— Я же сказал тебе подождать… А ты будто с цепи сорвался. Ну да, ты помолодел, но тебе все же не четырнадцать лет! Бегать по Саду, честное слово… Чувствую, я с тобой еще хлебну.
— Поставь себя на мое место! Мне так не терпится увидеть себя! И кажется, не мне одному…
На берегу застыли сотни таких, как я, одни — присев на корточки, другие — и таких больше — лежа; я отступаю на несколько шагов и вижу, что по обоим берегам реки, сколько хватает глаз (смотри-ка, а я ведь и вижу теперь гораздо лучше!), люди пристально вглядываются в зеркальную поверхность.
— Смотри, как они увлеченно разглядывают собственное отражение! Целый букет нарциссов!
— Ты не дал мне пояснить…
— Минутку, я только взгляну на себя, а потом ты все скажешь!
— Нет, пожалуйста, сначала выслушай меня, и…
Не дослушав до конца, я бегу к самой кромке воды, встаю на колени и склоняюсь над рекой. Водная гладь необыкновенно чиста — ни волны, ни морщинки. Мне удивительно видеть эту физиономию, удивительно вновь обрести молодость, коварно ускользнувшую от меня, так, что я даже и не заметил.
— Эй, Бог, ты только погляди на этого красавчика! Нет, честно, признайся, что