- Ты прав, - признаю я. Я бросаю взгляд на дом. - Но знать, что мой отец здесь, что он где-то очень близко, тогда как я думала, что он в той маленькой комнате в Портленде? Это слишком много, чтобы принять. Особенно когда я думала, что мы едем сюда, чтобы освободить Розу, Чарльза и Хью. Прежде чем узнать, что это еще одна иллюзия.
- Последняя. Клянусь.
- Что ж, хорошо, - слабо говорю я.
- Я собрал всех в одном месте, Лилли. Я сделал это ради тебя. Нет, это гребаная ложь. Я сделал это и для себя тоже. Я думал, что это будет иметь очищающий эффект, даже необходимый, и давно назревший. Все призраки и ужасы нашего прошлого собраны в одном месте. Для нас обоих, - он берет меня за руку. - Мы разбираемся с ними и двигаемся дальше. Теперь, когда мы с тобой на одной странице. Мы можем сделать это вместе.
- Что значит "двигаемся дальше"? - спрашиваю я.
- Для меня это все. И это целиком зависит от того, что ты хочешь сделать.
Я делаю глубокий вдох.
- Я хочу увидеть своего отца.
Джереми улыбается.
- Я так и думал. Я позволю тебе.
Он притягивает меня к себе, чтобы наши тела соприкасались.
- Сегодня, дорогая Лилли-цветочек, первый день в нашей жизни.
Глава 5
Лилли
- Хорошо, - говорю я себе, делая глубокий вдох и пытаясь успокоить мое быстро бьющееся сердце. - Хорошо, Лилли. Ты можешь это сделать.
Я стою одна в коридоре. Закрытая дверь маячит передо мной. Там находится мой отец. Однажды я поклялась отомстить Джереми за то, что он с ним сделал. Но если бы он использовал ошейник только один раз... Но это ложь. Не так ли? Джереми должно быть ударял электрическим током Пола до того, как он сделал это в лимузине. В противном случае, как бы персонал в Cedar Hills узнал, как реагировать?
С другой стороны, Джереми сказал мне ‘никакой лжи’. Возможно, их отношения с Полом были просто стандартной процедурой. В конце концов, у них там есть другие пациенты, и… Я отрицательно качаю головой. Я тяну время. В последний раз, когда я видела Пола, у нас было всего две минуты после того, как я узнала, что я его дочь. Теперь у меня неограниченное время. Я готова встретиться с ним лицом к лицу? Хочу ли я вообще? Находясь вдали, я могла бы притвориться и заставить себя поверить, что, возможно, он излечим. Сегодня я узнала, что это не так. Это пугает меня.
Джереми убежден в этом. На самом деле, у него были все основания заставить Пола увидеть. И у него были все возможные ресурсы. Если Джереми Стоунхарт не мог этого сделать, если его команда врачей не могла этого сделать, какие у меня шансы? Затем я вспоминаю ту ясность, которую увидела в глазах Пола, когда он назвал меня своей дочерью. Полная ясность. Я тоже не сентиментальна. Это не то, что я себе представляла. Это было. Это было реально. Его глаза были чистыми от теней.
Твердо помня об этом, я хватаюсь за ручку и толкаю дверь. Я вижу своего отца. У меня перехватывает дыхание. Он здесь, прямо здесь, во плоти.
Я вздрагиваю от ошейника на его шее. Это новая модель или старая? Понятия не имею. Он представляет собой просто тонкую черную полоску. Неприметный, гладкий, тонкий. Ужасный. Предосудительный. При виде него меня переполняет отвращение. Пол смотрит на меня. Он сидит у подоконника, рядом с ним стопка светло-голубой бумаги. В одной руке у него ручка, а на коленях ноутбук.
- О, привет, - говорит он. - Ты - наемный работник?
Я вздрагиваю. Он даже не узнает меня? Я тихо закрываю за собой дверь. Джереми предупреждал меня не делать резких движений и громких звуков. Он сказал, что они заводят Пола.
- Нет, - говорю я как можно мягче. - Нет, я Ли...
- О, тогда ты не имеешь значения, - быстро говорит он и возвращается к своей работе.
Полегче, говорю я себе. Помни, он очень деликатный.
- Что ты делаешь? - спрашиваю я так же, как и в детстве.
- Рисую, - говорит он мне, не поднимая глаз. - Я рисую то, что вижу снаружи.
- Могу я взглянуть?
- Конечно, - он показывает на стопку синих бумаг и продолжает рисовать. - Все они закончены.
Я иду к нему, меня мучает неприятное подозрение. Это подтверждается, когда, глядя через его плечо, я вижу, как его рука делает дикие штрихи по всей странице без карандаша, оставляющего следы.
- Сколько ты уже нарисовал? - спрашиваю я.
Я тянусь к "законченной" стопке, той, в которой все листы совершенно пустые. Он рычит и выхватывает их.
- Не прикасайся к ним! Краска еще не высохла!
- Прости меня, - говорю я.
Всего несколько секунд назад он дал свое разрешение. Глубокая печаль одолевает меня.
- Это было очень опрометчиво с моей стороны.
- Очень, очень опрометчиво, - говорит мне Пол. - Совершенно неприлично.
Он хмурится. Затем на его лица появляется выражение полного удивления.
- О, ты это слышала? - спрашивает он меня. - Чайник закипает. А ты гость. Я должен предложить тебе чаю. Хочешь чаю, Лилли?
Я невольно вздыхаю. Он знает меня. Тогда почему, останавливаюсь я. Я не могу задавать вопросы, связанные с “почему”, в присутствии Пола. Мне нужно смотреть, воспринимать и усваивать. Я сделаю все, что смогу. Он вскакивает со своего места и бежит мимо меня, прежде чем я успеваю ответить. Я поворачиваю голову вслед за ним и смотрю ему в спину, пока он занят приготовлением “чая” перед пустой стеной. - Можно присесть? - осторожно спрашиваю я.
Он оглядывается.
- Да, да, конечно. Где мои манеры? Но если ты не помощник, тогда ты гость. Я всегда гордился тем, что я превосходный хозяин. Хочешь печенье? Оно очень вкусное. Протяни руку под сиденье. Там ты найдешь его.
Он отворачивается и начинает напевать незнакомую мне мелодию. Я невольно бросаю взгляд на то место, о котором он упомянул. Я очень удивляюсь, когда замечаю коробку с дамскими пальчиками, выглядывающую из-под края.
Я наклоняюсь и поднимаю их. Пол оглядывается на меня, кивает и улыбается.
- У меня когда-то была такая дочь, как ты, - говорит он мне. - Очень красивая. Она была моей драгоценной маленькой девочкой. В детстве она любила дамские пальчики.
"Папа?" Хочу сказать я. Вместо этого я спрашиваю:
- Что с ней случилось?
- Плохой человек пришел и забрал ее. Очень, очень плохой, очень злой человек.
- Пол, - говорю я мягко. - Ты меня знаешь. Не так ли? Зачем