Это были его правила. Он сказал, если я нарушу их, он оставит меня в темноте.
Я не нарушала ни одного его правила. И он не оставил меня в темноте. Может быть я и нахожусь в ловушке на кровати, но я определенно не в темноте.
Он не наказывает меня, потому что нашел меня в комнате наблюдения...а за то, что пыталась его обмануть. Он знает, что я пыталась действовать, как кто-то, кем я не являюсь.
Я должна дать ему отпор. Учитывая нынешнюю ситуацию, это невозможно. Но мне нужно выбрать меньшее из двух зол. Либо быть покорной или собрать всю силу воли и показать всё, на что я способна.
Я думала, что он хочет видеть меня сломленной. Единственный выход - это быть самой собой.
***
Слышу, как дверь позади меня открывается. Впервые кто-то входит ко мне, когда я не сплю. Слышу шаги по мраморному полу, прежде чем увидеть их обладателя. Я знаю, что это он. Уверенные шаги принадлежат человеку, который абсолютно спокоен и держит под контролем окружающих.
Увидев Стоунхарта, мой желудок делает сальто, но не из-за страха.
Он выглядит...хорошо. На его лице чуть больше щетины, чем когда-либо. Тень легла на его лицо. Его черные, как смоль, волосы зачесаны назад, одна непослушная прядь спадает ему на лоб.
Он распрямляет плечи. Должно быть он только что вернулся с работы. И похоже у него был успешный день.
Я смотрю на него, когда он подходит ко мне. Его губы дергаются в некоем подобии улыбки.
- Здравствуй, Лилли, - с чувством говорит он.
Он обходит кровать.
- Ты выглядишь довольно мило сегодня.
Я смотрю сначала на свою испачканную одежду, а потом снова на него.
- Шутишь? Я уже не мылась три дня.
Он наклоняет голову в сторону и поджимает губы.
- И по чьей же вине?
- Своей, - говорю я без колебаний.
Встречаюсь с ним глазами.
Он кивает.
- Правильно. Я не люблю неряшливость. Ты целиком и полностью виновата за свое состояние. Но, всё же..., - он окидывает меня взглядом. - Есть нечто вызывающее в том, как ты выглядишь.
Я сажусь прямее.
- Ты здесь, чтобы говорить мне комплименты? - спрашиваю я. - Или ты пришел с какой-то целью?
На этот раз Стоунхарт улыбается.
- Храбрая, - отмечает он. - Тебе не хватало этого. Кажется, изоляция пошла тебе на пользу.
- Тебе виднее, - говорю я сладко.
Он поднимает бровь.
- А какова ваша точка зрения по этому вопросу, скажите на милость?
- Изоляция дала мне время подумать.
- Хорошо, Лилли, надеюсь в будущем это позволит тебе избежать подобных ситуаций.
Он садится у подножия кровати и смотрит на меня.
- Потому что, если быть честным..., - его рука скользит по моей голой ноге. - Я скучал по твоему дерзкому ротику.
Я негодую и отдергиваю ногу. Он хмурится.
- Так, так, - успокаивает он. - Даже если мы были порознь, не значит, что ты должна забывать правила поведения, не так ли?
- Нет, - говорю я. - Я помню.
- Тогда почему, - спрашивает он. - Ты отталкиваешь меня?
Я отвечаю ему без всякого страха и колебаний.
- Ты сказал мне быть всегда готовой для тебя, - я одариваю его милой улыбкой. - К сожалению, из-за обстоятельств, от меня не зависящих, я была не в состоянии выполнить это обязательство.
Он смеется.
- Обучение, - говорит он. - Ты учишься, Лилли.
Без предупреждения он встает. Смотрит на часы.
- Сейчас 18:15. Ужин в семь. Думаю тебе хватит времени, чтобы подготовиться?
- Хочешь сказать, ты уберешь границу?
Глаза Стоунхарта сверкают.
- Милая, границу возле твоей кровати убрали сразу после того, как я в последний раз покинул комнату. Ты сама себе создала ограничения.
Глава 2
Хлопнув дверью душа, я тянусь за мылом. Брызги горячей воды проделывают фантастическую работу, смывая накопившуюся за несколько дней грязь на моем теле.
Я в бешенстве. Ярости. Стоунхарт сказал, что единственная причина, почему я довела себя до такого состояния - вымышленная граница. Диапазон был расширен с того момента, как он вышел из солярия три дня назад.
Не знаю зла ли я больше на себя или на него. Я даже не знаю, говорит ли он правду.
Вот поэтому всё так плохо! У меня нет возможности узнать была ли вообще эта граница.
Всё это игры разума. Я знаю, что это такое. Всё в этой ситуации - игры разума. Больные игры, придуманные извращенцем.
Я понятия не имею, с какой целью это делается. И я не притворяюсь.
Я пытаюсь успокоить себя тем, что это именно то, чего хочет Стоунхарт. Это не использование. Я не могу сдержать гнев. Смешно. Я даже не удосужилась проверить границу. Но мне хватило и одного печального опыта.
Чувство несправедливости гложет меня. Три дня я была прикована к постели из-за чего-то, чего может быть даже не существовало.
Я говорю себе дышать глубже, три дня не так уж и много. Сравнить с тем временем, сколько я уже провела в имении Стоунхарта. Но всё же...неприятно. И всё это началось в первый день моей свободы.
Выхожу из душа и одеваюсь. Движения резкие, соответствуют моему настроению. Перед камерами стараюсь высоко держать голову. Ни за что не позволю Стоунхарту увидеть меня смущенной.
Делаю легкий макияж, прическу и одеваю красивое красное платье, которое облегает меня во всех нужных местах. Вместе с черными шпильками в четыре дюйма я готова убивать.
Забавно, что иллюзия свободы может сделать с вашей психикой. Я знаю, что на самом деле не свободна.
Однако, идя по коридору, помывшись и одевшись, заставляет меня чувствовать себя гораздо сильнее, чем, когда я была в плену на кровати. Я решительно настроена показать Стоунхарту, кто я есть на самом деле. Я больше не буду слабой.
Не знаю, сколько времени займет возместить причиненный ущерб. Я намерена противостоять каждой частичкой себя.
Когда я вхожу в столовую, Стоунхарт уже сидит. Я начинаю паниковать, а вдруг я опоздала. Стоунхарт дал четко понять, что для него важна пунктуальность.
Однако, один взгляд на часы говорит мне, что до семи есть еще две минуты.
Стоунхарт не подает никаких признаков того, что слышал меня. Он полностью сосредоточен на черном плашете в своих руках, не обращая внимания на мое присутствие. Он очень сосредоточен. Даже чем-то недоволен.
Сажусь напротив него и жду. Как только стрелка оказывается на двенадцати, он откладывает планшет и смотрит на меня.
Его глаза сканируют мое тело. Лицо, шею, плечи. На какое-то время останавливается на груди. Мне хочется ерзать под его взглядом.
Но в какой-то момент я понимаю, что это нисколько меня не смущает. Пусть смотрит. Его глаза не причинят мне боли.
Его выражение лица ни о чем не