Она не знала ответа, да и вопроса-то не слышала. Может, учительница спросила, что она делает? Лекси снова моргнула и сказала первое — единственное, — что пришло в голову:
— Ничего, мисс.
— Прекрасно. Верно! НИЧЕГО не может быть хуже поражения. Получаешь награду!
И вот до конца урока Лекси, только и мечтавшей, чтобы её оставили в покое, пришлось сидеть с золотой звездой, приколотой к зеленому школьному джемперу, а бедняге Максимильяну, так и не понявшему, в чем он провинился, торчать в углу в дурацком колпаке, пропахшем плесенью и дохлыми мышами, потому что это был настоящий, подлинный дурацкий колпак из тех времен, когда учителям разрешалось ставить вас в угол в дурацком колпаке.
А сейчас не разрешается? Может быть, и нет, но не сказать, чтобы ученики миссис Бойкарги Хайд выстраивались в очередь, спеша на неё нажаловаться. Максимильян, хоть и был одним из самых «одаренных», часто оказывался последним в группе, а теперь ему ещё и грозил перевод во вторую. Хуже приходилось только Эффи, но её-то здесь не было.
2
Ефимия Трулав, которую на самом деле звали Ефимия Форзац Седецим Трулав, но чаще называли Эффи, почти не помнила матери. Аврелия Трулав исчезла пять лет назад, когда Ефимии исполнилось всего шесть. Исчезла той ночью, которая всем запомнилась миротрясением.
В стране, где жила Эффи, во время миротрясения почти все спали — было три часа ночи. Но в других, далеких, странах эвакуировали школы и срочно приземляли самолеты. Сотрясение продолжалось семь с половиной минут — очень долго для обычных землетрясений, которые длятся всего несколько секунд. Из морей вылетала рыба, деревья выворачивало из земли, как цветы из цветочных горшков, а кое-где прошли дожди из лягушек. Почему-то в целом мире никто не погиб.
Кроме матери Эффи.
Может быть. А может, она не погибла, а просто сбежала по какой-то причине? Этого никто не знал. После миротрясения перестали работать почти все мобильники, отказал интернет. Несколько недель царил полный хаос. Если Аврелия Трулав и хотела послать мужу и дочери сообщение, то не сумела бы. А может, её сообщение затерялось. Технологически мир был отброшен примерно на уровень 1992 года. Виртуальный мир пропал. Его вскоре заменила мерцающая система «Доски объявлений» (на которую выходили через древние телефонные модемы), а тем временем люди пытались понять, что им делать. Они надеялись, что понемногу все придет в норму.
Не пришло.
После миротрясения для Эффи очень многое изменилось. Мать она потеряла, а отца университет повысил в должности — то есть ему пришлось работать ещё больше, а платить стали меньше, — и некому оказалось за ней присматривать, поэтому она много времени теперь проводила у дедушки, Гриффина Трулава.
Гриффин Трулав был глубоким стариком с очень длинной седой бородой, он жил в запущенной квартирке на верхнем этаже старого Пасторского дома в самой мрачной, безрадостной и самой древней части Старого города. Прежде Гриффин был весельчаком и так часто поджигал себе бороду, что привык держать под рукой стакан воды для тушения. Но с Эффи в первые месяцы он почти не разговаривал. Ну, если не считать разговором: «Пожалуйста, ничего не трогай» и «Будь умницей, посиди тихо!»
После школы Эффи проводила в его квартирке по много часов, разглядывая — но не трогая — содержимое необыкновенных старинных шкафчиков и буфетов, пока дедушка курил трубку, писал что-то в большой черной книге и почти не замечал внучки. Она его даже не боялась. Он казался таким отсутствующим и был так занят своей черной книгой, каждые пять минут сверялся со старыми рукописями, написанными на языке, которого Эффи нигде больше не встречала. До миротрясения Эффи иногда приходила сюда вместе в Аврелией, и тогда дедушка Гриффин, блестя глазами, рассказывал о своих путешествиях или показывал Аврелии какую-нибудь новую вещь или книгу, которую отыскал. Теперь он почти не выходил из комнаты. Эффи думала, что дедушка, наверно, очень грустит по своей дочери. Эффи тоже грустила.
Шкафы Гриффина Трулава были полны странных вещиц из шелка, стекла и драгоценных металлов. Были тут два серебряных подсвечника, все в драгоценных камнях, и стопка тончайших вышивок с изображениями цветов, плодов и людей в ниспадающих одеяниях. Были причудливые керосиновые лампы и резные шкатулки черного дерева с маленькими латунными замочками, но без ключей. Были большие и маленькие глобусы известных и неизвестных миров. Были звериные черепа, изящные ножи и несколько грубо вырезанных деревянных мисок с маленькими ложечками. В одном шкафу были сложены карты, тонкие белые свечи, толстая желтоватая бумага и бутылочки синих чернил. В другом лежали мешки засушенных роз и других цветов. В угловом шкафу стояли банки — множество банок с семенами, углем, красноземом, спрессованными листьями, воском для печатей, обточенными морем стеклышками, сусальным золотом, сухими черными веточками, палочками корицы, янтарной крошкой, совиными перьями и разными маслами ручного отжима.
— Ты умеешь делать чудеса, дедушка? — спросила Эффи примерно через год после миротрясения. Других разумных причин держать у себя эти странные вещи она не находила. Про магию Эффи читала в книгах Лорель Уайльд, рассказывавших об учениках школы волшебников. Все дети — и даже некоторые взрослые — втайне мечтали пойти в эту школу, научиться колдовать и становиться невидимками.
— Делать чудеса каждый умеет, — спокойно ответил ей дедушка.
Эффи прекрасно знала (из книг Лорель Уайльд), что колдовать умеют только особые люди с врожденными способностями, поэтому она заподозрила, что дедушка над ней подшучивает. Но с другой стороны…
— А ты сделаешь? — спросила она.
— Нет.
— А ты веришь в чудеса?
— Не важно, верю я в них или не верю.
— Как это, дедушка?
— Помолчи, детка, мне нужно работать над рукописью.
— А можно посмотреть твою библиотеку?
— Нет.
И Эффи снова принялась разглядывать застекленный шкафчик со множеством каменных флакончиков, заткнутых черными пробками, и несколькими ручками из настоящих перьев. Время от времени она подходила к узкой лестнице на чердак, где была библиотека, и пробовала дверную ручку, но дверь всегда была заперта. Сквозь голубое дверное стекло ей были видны высокие стеллажи со старинными книгами. Почему ей нельзя зайти посмотреть? В конце концов, взрослые вечно твердят, что дети должны читать.
Правда, взрослые хотят, чтобы дети читали те книги, которые они одобряют. Отец Эффи, Оруэлл Форзац (у него была другая фамилия, потому что Аврелия твердо решила остаться Трулав, с тем чтобы дочь унаследовала семейное имя), запретил ей книги Лорель Уайльд, ещё когда готовилась к выходу шестая книга серии. Потому что, по его словам, он не хотел, чтобы она имела дело с магией, и это было весьма странно, учитывая, что отец не верил