Я вешу около девяноста килограммов, у меня каштановые волосы, голубые глаза и целы все зубы. Насколько мне известно, моя щитовидная железа впрыскивает нужные гормоны в семь литров крови, которые циркулируют по моим артериям и венам. Мой рост – 188 сантиметров, у меня длинные бедренные и большеберцовые кости с плотной соединительной тканью. Обе почки работают хорошо, а сердце бьется в устойчивом ритме – 87 ударов в минуту. Учитывая все эти обстоятельства, я оцениваю себя примерно в 250 тысяч долларов.

Моя кровь прекрасно разделяется на плазму, красные кровяные тельца, тромбоциты и фактор коагуляции, и способна спасти жизнь человека на операционном столе или остановить неконтролируемое кровотечение у больного гемофилией. Сухожилия, которые соединяют мои кости, можно отскрести и вживить, например, в травмированное колено спортсмена-олимпийца. Из волос с моей головы можно сделать парик или разложить их на аминокислоты и продать как разрыхлитель для теста. Мой скелет послужит прекрасным экспонатом для любого школьного кабинета биологии. Мои важнейшие внутренние органы – сердце, печень и почки – могут продлить жизнь тех, чьи органы отказали, а роговицы можно пересадить слепым. Даже после моей смерти патологоанатом при должной сноровке может собрать мою сперму, чтобы помочь какой-нибудь женщине зачать, и родившийся ребенок, возможно, тоже будет иметь цену.

Поскольку я американец, моя плоть будет стоить дорого; если бы я родился в Китае, то обошелся бы в разы дешевле. Врачи и посредники из любой страны, перемещая куски моего тела по международным рынкам, получат за свои услуги кругленькую сумму – куда больше, чем смог бы заработать я сам как продавец. Судя по всему, всемирные правила спроса и предложения на рынке торговли органами действуют так же неукоснительно, как и на рынках электроники или обуви.

Равно как механик может заменить изношенные части автомобиля запасными и смазать расшатавшиеся сочленения, чтобы мотор вновь завелся, так и хирург может продлить жизнь человека, заменив отказавшие органы новыми. Каждый год технологические барьеры все ниже, а необходимые процедуры все дешевле. Однако готового склада качественных подержанных человеческих органов не существует. Искусственные сердца, почки и кровь, попытки создать которые не прекращаются, пока не выдерживают сравнения с настоящими. Человеческий организм попросту слишком сложен. В наше время его нельзя воссоздать на заводе или в лаборатории. А следовательно, единственный способ удовлетворить спрос на человеческие органы – найти источник материалов среди живых или только что умерших людей.

Нам требуются огромные объемы человеческого материала для поставки в медицинские школы для вскрытий, чтобы будущие врачи хорошо представляли себе анатомию человека. Агентства по усыновлению отправляют в первый мир из третьего тысячи детей с целью залатать бреши в ячейках американского общества. Фармацевтическим компаниям требуются живые люди, чтобы тестировать на них суперлекарства следующего поколения, а косметическая индустрия ежегодно обрабатывает миллионы килограммов человеческих волос, чтобы удовлетворить непрекращающийся спрос на новые прически. Забудьте о каннибалах в юбках из травы с тропических островов – наш спрос на человеческую плоть сегодня выше, чем когда-либо в истории.

Когда мы решаем, что человеческое тело может быть предметом открытой купли-продажи, происходит нечто странное. Большинство из нас инстинктивно понимают, что людей делает особенным не просто факт их физического существования – от электронов и кварков, придающих нам массу, до сложных биологических структур, которые обеспечивают каждый наш вздох, – но и сознание своего присутствия в мире, которое есть только у живущих. Ради целей этой книги и для придания смысла всему, что я пишу, я наделяю человеческий организм душой[1]. Утрата души превращает тело в кучку материи.

Хотя нам хотелось бы думать, что наши тела священны и на них не распространяется мелочная логика рынка, торговля человеческими органами сейчас переживает расцвет. Оборот в этой сфере составляет несколько миллиардов долларов в год. Поскольку людей в мире примерно шесть миллиардов, недостатка в поставках нет[2]. На мировом рынке есть, например, чуть менее шести миллиардов свободных почек (или двенадцати миллиардов, если быть абсолютно безжалостными) и почти 60 миллиардов литров крови. Роговиц столько, что можно заполнить ими стадион. Единственное, что препятствует огромным доходам этого бизнеса, – права на добычу ресурсов.

Возьмем, к примеру, рынок усыновления. Когда семья решает, что хотела бы взять бедного ребенка из страны третьего мира, они имеют о нем лишь смутные представления. В поисках идеала они корректируют свои ожидания в соответствии с доступными вариантами. Они просматривают онлайн-каталоги, выпускаемые международными агентствами по усыновлению, читают газетные статьи об отчаявшихся детях из приютов и принимают трудные решения, определяя, какими характеристиками должен обладать их будущий ребенок.

Конечно, в какой-то момент он станет членом семьи, но до того нужно будет иметь дело с порой сомнительной цепочкой посредников и коррумпированных правительственных чиновников, многие из которых видят в детях всего лишь тела для продажи. Только когда ребенка в конце концов привозят в дом, он превращается из абстракции во что-то совершенно реальное.

Каким бы ни было наше мнение по этому поводу, тела уже давно превратились в товар. Однако товар этот неудобный. Он не производится на заводах в стерильных условиях рабочими в униформе; его уместнее уподобить подержанным машинам с авторынков. Прежде чем выписать чек и забрать необходимую человеческую плоть, кто-то должен превратить ее из живого существа в товар с рыночной стоимостью. При этом, в отличие от остальных подержанных товаров, цена человеческого тела измеряется не только в долларах. Она определяется еще и кровью, и трудно описываемой ценностью жизней – спасенных и потерянных. Когда мы покупаем человеческий орган, то берем на себя обязательства, связанные с его происхождением: как этические, так и следующие из биологической и генетической истории предыдущего владельца. Это сделка, которая фактически не завершается никогда.

Право и экономика различают три типа рынков: белый, серый и черный. На черных рынках торгуют нелегальными товарами и услугами – например, оружием и наркотиками. Пиратские DVD и уклонение от уплаты налогов относятся к серой зоне. Белый рынок – территория всего легального и открытого: от ресторанчиков и магазинчиков на углу до прилежно выплачиваемых ежегодных налогов. Эти рынки имеют две общие особенности: продаваемые на них товары имеют реальную рыночную ценность, которую легко свести к долларам и центам;