предшественников, выделил три момента: «все исполнители жили обычной человеческой жизнью, совершая при этом необычные, страшные дела», 72 % судимых за военные преступления имели семьи и детей; все они были очень заурядными людьми[12]. Статистика не позволяет утверждать, что ядро исполнителей состояло из людей, которые пережили в детстве серьезные психологические травмы (жестокость родителей, потеря кормильца и пр.), лишь в отдельных случаях это может быть объяснением. Интересно и то, что наибольшей поддержкой нацизм пользовался либо у немцев с потерянных по итогам Первой мировой войны территорий, либо в приграничных районах, т. е. там, где немцы сами испытывали притеснения или могли бояться внешней угрозы. В частности, это утверждение о приграничных районах подтверждают результаты голосования в рейхстаг в июле 1932 г. Отсюда М. Манн делает вывод: «причины истребительной политики рейха лежат в озлобленном этническо-имперском реваншизме, а настроения антисемитизма лишь усугубили ее жестокость»[13]. Любопытно, что статистика также не позволяет говорить о том, что большая часть будущих военных преступников вышла из земель с преобладанием еврейского населения. Это полностью отвергает доводы отрицателей Холокоста, дескать антисемитизм немцы восприняли в тяжелые годы экономической разрухи, когда они сами бедствовали, а евреи якобы на этом фоне жили припеваючи.

Маховик репрессий раскручивался постепенно. От простого бытового антисемитизма до расстрельных ям следовало пройти большой путь. Можно выделить четыре ключевых слагающих: 1) тотальный террор и уничтожение политической оппозиции; 2) успехи плановой экономики, отмена де-факто унизительного Версальского договора и присоединение бывших немецких территорий; 3) опора на парамилитарные организации (СА и СС) и формирование той запутанной бюрократической системы, где каждый ее член свой успех видел в том, как он может предугадать желания фюрера; 4) с началом Второй мировой военный патриотизм стал той идейной рамкой, которая санкционировала для многих простых немцев участие в массовых преступлениях, поскольку евреи назывались врагами, развязавшими эту войну. Гитлер пришел к власти на фоне тяжелейшего экономического кризиса, поразившего Германию. Расистская идеология позволила классовые, экономические противоречия вытеснить и переписать согласно своей логике (во всем виноваты «эксплуататоры-евреи» и «мировая еврейская закулиса»).

Об этом свидетельствуют и статистические исследования М. Манна: «нацисты действительно пользовались поддержкой групп, далеких от главных классовых битв между трудом и капиталом, среди которых главенствовала идея социального примирения во имя единства и могущества нации»[14]. На основе биографических сведений о 1581 военном преступнике, М. Манн установил: не рабочие и крестьяне были основной социальной базой, из которой рекрутировались будущие убийцы. В числе нацистских преступников доминируют государственные служащие, военные и полицейские, работники государственного сектора, дипломированные специалисты[15]. Конечно, практически все ключевые посты принадлежали убежденным нацистам, вступившим в партию до 1933 г. В военизированных структурах, ставшими проводниками репрессий, многие имели криминальное прошлое. Важно то, что речь идет о весьма пестрой картине, а потому видеть в убийцах лишь безжалостных фанатиков (но и они были!), безграмотных преступников (немало имелось и таковых) — значит сильно упрощать историю.

Изначально, сразу после прихода нацистов к власти в январе 1933 г. целью репрессивной политики стали представители оппозиции и коммунисты. Как известно, ночью 27 февраля 1933 г. нацисты инспирировали поджог Рейхстага (здания парламента), в чем обвинили коммунистов. Это позволило добиться принятия указа рейхспрезидента П. фон Гинденбурга «О защите народа и государства». В соответствии с ним отменялись многочисленные гражданские права, а власти получали право превентивных арестов. По всей Германии прокатилась волна арестов силами полиции, а также таких парамилитарных формирований (формально никак не связанных с государством), как СС и СА, которые действовали фактически на правах народных дружин. Степень взаимодействия зависела от позиции начальства на местах. Наиболее активным оказался рейхсфюрер СС Г. Гиммлер, назначенный главой полиции Баварии. Повсеместно организовывались импровизированные места сосредоточения арестованных, первые концлагеря. В дальнейшем их осталось несколько, и на их фоне выделялся Дахау, основанный в марте 1933 г. недалеко от Мюнхена под особым патронатом Гиммлера.

До 200 000 человек только в 1933 г. были арестованы по политическим мотивам[16]. Правда, лишь единицы из них тогда погибли, доведенные до смерти охранниками. Непосредственно убивать эсэсовцы тогда опасались, поскольку еще могли попасть под суд. Например, убийство нескольких евреев в апреле 1933 г. в Дахау привело к судебному разбирательству. Гиммлеру пришлось даже уволить коменданта Векерле, заменив его на Т. Эйке, который впоследствии превратил этот лагерь в «образцово-показательный». Так именно Дахау стал моделью и «кузницей кадров» для последующих лагерей.

В 1933 г. смысл концентрационных лагерей и превентивных арестов заключался в массовом устрашении оппозиции и любых несогласных. Причем в некоторых случаях известных заключенных могли освободить под давлением общественности, а похороны погибших иногда превращались в стихийные антинацистские митинги. Под конец года бо́льшая часть заключенных была отпущена, широкая амнистия была осуществлена и в августе 1934 г. ввиду референдума, на котором Гитлер получил народное согласие на объединение постов рейхспрезидента и канцлера. Население лагерей на тот момент исчислялась сотнями. Далеко не все в руководстве страны относились к ним положительно, в частности рейхсминистр внутренних дел Фрик выступал за освобождение заключенных. Однако Г. Гиммлеру удалось доказать политическую эффективность именно этого метода управления. Конечную точку в споре поставил Гитлер уже в феврале 1935 г. В 1936 г. появился Заксенхаузен, в 1937 г. — Бухенвальд, в 1938 г. Флоссенбюрг и Маутхаузен, в 1939 г. — Равенсбрюк.

Если изначально концлагеря использовались преимущественно для давление на политическую оппозицию, то в дальнейшем их функции расширились. В частности, туда стали бросать преступников и различные «асоциальные» элементы (бездомных, попрошаек, проституток и пр.). Так, например, Закон о рецидивистах от 24 ноября 1933 г. позволял заключать в лагеря на неопределенный срок. К 1939 г. было вынесено порядка 10 тыс. приговоров, причем в основном за мелкие имущественные правонарушения[17]. Впрочем, в дальнейшем не нужны были и судебные решения: в марте 1937 г. главное управление криминальной полиции распорядилось арестовать всех подозреваемых в том, что они представляют опасность для общества. В июне 1938 г. была проведена общенациональная акция, в ходе которой около 10 тыс. асоциальных элементов оказались брошены в концлагеря[18].

Тем самым были не просто извращены и нарушены принципы законности и презумпция невиновности. Важно то, что сами эти меры особо не скрывались от общества и находили поддержку. Нацисты ставили себе в заслугу обеспечение низкого уровня преступности и избавление от тех, кого можно назвать тунеядцами, не работающими на благо рейха. Концлагеря в предвоенное время мыслились своеобразными фабриками по трудовому перевоспитанию (недаром Маутхаузен был построен возле каменоломен). Те, кто представлял опасность, теперь должны трудиться на общее благо. Тем самым в построении «идеальной Германии» и нацисты, и те, кто их поддерживали, перешли важную черту. Был создан разветвленный механизм по изоляции и очищению общества от тех, кого отдельные чиновники, полицейские или эсэсовцы признали нежелательными и опасными. Размытость критериев фактически привела к