Стало быть, Ма-а-а-шенька… Зайдя быстрым шагом в кабинет, и плотно закрыв дверь за собой, отрезал нас тем самым от прекрасной половины человечества. Отец лишь понимающе ухмыльнулся, не поднимая глаз от документов. Мельком лишь обратив внимание на поспешность моих действий.

— И кто же у нас Эльвира? — тяжело вздохнув, уточнил у отца.

— Очередная, как ты понял, подруга матери. Чтоб ты знал, приехала из Питера.

— А что московские подружки закончились? Или все уже дочек замуж выдали, раз пошли соседние города? Надеюсь, в ближнем зарубежье никого нет?

— Картотеку материных подруг не виду. Могу только тебе посочувствовать.

— Спасибо и на этом.

Отец оторвался от документов, поднял уставший взгляд на меня и улыбнулся, встал, обошел стол и похлопал по плечу. Такой привычный и родной жест позволил напряжению последних часов отойти на второй план.

Как же я по нему скучал. Папа единственный мой близкий человек, который знает обо мне все. С матерью у меня никогда не было не то что доверительных отношений, а хотя бы просто нормальных, или конфронтация или открытое противостояние, одно из двух.

И только батя был всегда моей опорой, поддерживал. А если его сын был неправ, а неправ был я довольно часто в силу своего сложного характера, то объяснял, в чем конкретно заблуждаюсь, и почему этого делать не стоит, и как лучше исправить, если уже натворил. Отец является моей неизменной константой в жизни.

Единственный раз, когда он встал на сторону матери — это женитьба на Катерине… Но это мы с ним уже пережили.

— Ну, что там у вас с турками? Контракт, надеюсь, выгодный подписали? — Уточнил он, сев в кресло напротив меня.

— Обижаешь, пап. У нас все в шоколаде. С Илханом заключили трудовое соглашение. Йылмаз теперь является представителем нашей фирмы в Турции. Хороший специалист, имеет хорошие связи. Он получает хороший процент от выполненных контрактов, мы — местного представителя, так что у нас с ним все взаимовыгодно. Возведение жилого комплекса идет полным ходом. Их погодные условия нечета нашим, там круглогодичное строительство. Первая очередь сдается через три месяца. Командировки, для контроля, планируются раз в квартал как раз на момент сдачи, но возможны корректировки.

— Хм, неплохо. Молодцы. Такой кусок отхватили, не подавитесь?

— Не переживай не только не подавимся, но планируем наращивать объемы строительства.

— Добро. Хвалю. Даже не ожидал, что так втянешься в строительство. Как ты раньше этим не хотел заниматься, так теперь порвешь любого, кто перейдет дорогу. Прямо акула бизнеса.

— Ну-у-у, ты тоже скажешь — акула. Я просто понял, что какая разница, чем заниматься? Главное, это приносит деньги… А потом просто втянулся. Сейчас даже получаю удовольствие от удачно заключенной сделки. И потом, на кой черт я тогда корпел над чертежами в МГСУ? Не цветочки же нюхать.

По довольному виду отца было видно, что он рад, а, возможно, и горд за своего единственного оболтуса. Да, папа, я тоже меняюсь, где-то в лучшую, а где-то в худшую сторону.

На этом наше уединение с отцом было прервано появлением матери. Судя по ее виду, меня ждет очередная порция промывки мозгов.

— Стас, ты вел себя очень грубо. Хотела тебя познакомить со своей хорошей знакомой и ее милой дочерью…

— А теперь, надеюсь, не будешь знакомить? — прервав ее отповедь, решил уточнить на всякий случай. Вдруг повезет.

— Ты совершенно не выносим! Как с тобой можно разговаривать, ты никого не слушаешь! В кого ты у нас такой?

— Судя по всему, в тебя. Более точного описания твоего характера и поведения в отношении меня, сам бы я не подобрал.

— О боже, и это говорит мой собственный сын! Иногда возникает чувство, что ты не мой.

— Светлана Ильинична, вы тоже думаете о подмене в роддоме?

— Стас, прекрати немедленно. Какая бы она ни была, но она твоя мать. — Вмешался в нашу "милую" беседу отец.

— Как скажешь, пап. Но заметь, вопрос о биологическом родстве поднял не я…

— Света, где наши гостьи и когда подадут ужин? — уточнил он, тяжело вздохнув, и откинулся на спинку кресла.

Свидетелем таких разговоров между нами он становился регулярно. Мне его было жаль, но уступать матери я не собирался. Кто бы и что там ни хотел, но мои планы на жизнь оставались неизменными. Жениться больше я не собирался.

— Девочки к ужину пошли привести себя в порядок. А я же пришла, предупредить вас, что ужин подадут через полчаса. — И теперь уже мне, — Стас, понимаю, что твой первый брак был далек от идеала, но ты там был неправ. Все допускают ошибки! Ну а кто у нас не без греха? Тем не менее, Катюша…

Мать осеклась на полуслове, заметив мое выражение лица. Упоминание этого имени вызывало во мне раздражение, даже если в данный конкретный момент не маячила на горизонте.

— Тебя послушать, так один я в нашей, так скажем, "семье" был неправ. А Катерина, по твоим словам, вся белая и пушистая… Давай закроем тему моего предыдущего брака. Или ты пришла поговорить именно о нем?

— Нет, конечно. Просто хотела тебя попросить будь повнимательнее с Машей. Девушка очень хорошая, скромная и милая.

Кто о чем, а мать о наболевшем. И только начавшее отпускать меня раздражение, поднялось новой волной.

— Машенька, надеюсь, совершеннолетняя? На вид ей больше семнадцати лет не дашь! Или в этот раз решила пойти другим путем, и подложить под меня несовершеннолетнюю? Так, учти, в неволе я не размножаюсь! Ведь ты именно этого хочешь, раз с таким маниакальным увлечением ищешь мне жену? А в неволе я окажусь обязательно, это закон Российской Федерации предусматривает. И посадят меня, моя милая мамуля, если вдруг не знала, не в женскую, а в мужскую колонию. Как сама понимаешь, тоже не способствует увеличению потомства.

— Пойдемте ужинать, — рявкнул отец. — А то я с вами изжогу заработаю.

И резко поднявшись, направился к двери. Нам с матерью оставалось лишь последовать за ним.

Закончили, можно сказать, мы вовремя. Дамы спускались при полном параде, сложилось впечатление, что планируется, непросто ужин в тесном кругу, а как минимум светский раут. И как спускались… Если Мария чувствовала себя явно не в своей тарелке под нашими пристальными и далеко не восторженными взглядами, то ее мать наслаждалась происходящим, наверняка представляя, что она не в доме родителей, а как минимум на красной дорожке в Каннах.

Мы же с отцом молча наблюдали за этим действом абсолютно равнодушно, каждый думая о своем. А вот мать как не странно, наоборот, была очень напряжена, то ли разозлилась, что разговор ни к чему не привел, то ли что был так нагло прерван ее мужем.

Не добившись от нас с отцом никакой реакции, Эльвира немного приуныла, но явно не собиралась отказываться от ранее