Его разбудил разговор на кухне.

Звяканье чашек, ложечек, тетины монологи, краткие реплики мужским голосом. Видно, новый священник, из-за которого тетушка двое суток надраивала, без того уже чистый домик, зашел на кофе, как обещал.

С трудом продрав опухшие веки, Ральф посмотрел на часы. Было около трех. Он, вроде бы не простыл, но чувствовал себя ужасно. Странно, что тетя даже не пискнула, чтобы он присутствовал. Обычно, в таких вопросах она строга.

Решив, подождать, пока священник уедет, Ральф осторожно перевернулся на другой бок. Воспоминания душили. Было противно, стыдно и гадостно. Словно он не нашел ту девочку, а украл.

Они условились: Ральф выведет ее на дорогу и Цукерпу покажет ему свой дом. Когда до дороги оставалась пара шагов, из темноты дождя и деревьев, сгустился вдруг доберман без хвоста, со стоячими «бэтменскими» ушами. Ральф никогда не видел таких живьем, но сразу узнал по фильмам и не обрадовался. Собака встала, преграждая им путь; громко залаяла, пританцовывая на месте.

– Черт! – вскрикнул Ральф.

– Гьета! – обрадовалась девочка.

Все остальное вспоминалось как страшный сон.

Вслед за собакой выбежал высокий широкоплечий мужчина в прозрачном дождевике. Он молча выхватил своего ребенка.

– Господи!.. Боже мой! Маленькая моя!

Она уперлась ручками в его грудь:

– Смотъи! Я встьетива Пьинца!

Он посмотрел.

Потом уже, позже, когда Ральф гнал свой велосипед сквозь холодные, острые дождевые струи, он ощущал себя таким грязным, что даже ацетоном не ототрешь. Как тот мужик посмотрел поверх плеча дочери. Спасибо, хоть собаку не напустил!..

– Что вы здесь делаете? – спросил он мрачно.

– Он вдесь меня нашов! – возмутилась дочь.

– Помолчи, Фройляйн! С тобой мы еще о многом сегодня поговорим!

– Э-э, – начал Ральф, хотя собаку и взяли на поводок, спустить ее ничего не стоило. – Я знаю, что это частная собственность… Мы просто поспорили… На слабо, что я в полнолуние пойду в старый замок…

– В самом деле?

– Я просто проспорил, – беспомощно булькнул Ральф. – Я ничего плохого не сделал, честно! Я сам до смерти перепугался, увидев ее в лесу!

– У замка?!

– Я потеявась! – оскорбленно всхлипнула дочь. – Я шва и шва!.. Он павда пеепугався! Но он не бвосив меня в есу!

– Зачем ты пошла туда?

– Потеявась! – крикнула Виви и ударила отца кулачком в плечо. – Ты такой же пахой, как Джесс!

– Идемте, – сказал мужчина, в конце концов и, глубоко вздохнув, посмотрел на Ральфа. – Это очень частная собственность… Я выведу вас.

Выбора не было: или идти за ним, или сыграть ту сцену в кино, где вор пытается обогнать добермана. Молчание, в котором они шагали по главной дороге, было холоднее дождя. Даже малышка перестала болтать, прижавшись к отцу под дождевиком.

Лишь миновав большой задний двор усадьбы, Ральф понял: его провели кратчайшим путем. Внизу виднелась дорога и рощица, в которой он спрятал велосипед. Мужчина остановился, опять вздохнул и глухо выдавил что-то, вроде «спасибо». Ральф был готов поклясться, тот не поверил в призраков и знает, зачем он здесь. Тот взгляд, которым мужчина его рассматривал, был очень красноречивым.

И тем не менее, он его отпускал!.. Ральф, аж вспотел, не веря своему счастью.

– Спасибо! – сказала девочка, выпутываясь из пластика, в который ее укрыли. – Пости меня, ховошо?

Собака вытянула голову, понюхала его ногу и коротко вильнула куцым хвостом.

Ральф коротко улыбнулся, сжал на миг горячие ручки девочки, затем развернулся и побежал.

За всю дорогу до дома он остановился лишь один раз. Вытащил из кармана старый кнопочный телефон, который он использовал для клиентов, вынул симку и бросил в Эльбу.

– Скажите наркотикам: «НЕТ», богатые долбодятлы! – процедил он.

Тетя права: они беднота и навсегда такими останутся. Никогда ему не сравняться с ними. Никогда-никогда…

***

…Тетушка, свирепо перемывала лучший сервиз и едва обернулась, когда он спустился.

Ральф сел за стол. В воздухе пахло кофе, яблочным пирогом и призрачным, дорогим парфюмом. Мальчик поднял голову, пошевелил ноздрями, принюхиваясь. Он не разбирался в парфюме, лил на себя, что показывали в рекламе, но то, что запах – особенный, даже он понимал. И сделал вывод, что тот – очень дорогой.

– Мог бы сойти и поздороваться с новым падре! – начала тетя.

– Я еще со старым не попрощался, – Ральф бухнул на тарелку целый шмат пирога и вилкой сунул в рот солидный кусок. – Хотел застать его трезвым, но не сумел.

Тетя брезгливо хмыкнула.

Церковная община состояла из пяти человек, церковных крыс и двух стульев, но тетя очень гордилась тем, что для нее делает. Она служила экономкой при старом священнике и приложила немало сил, чтобы его выжить. Новый падре, судя по пирогу и сервизу, был человеком достойным.

– Слушай, а сколько зарабатывают священники? – спросил Ральф, пытаясь отвлечься от ночного позора. – Парфюмчик у него не дешевый!

– Не знаю, – соврала тетушка. – Пять тысяч евро в месяц.

Ральф подавился.

– Пять тыщ?! И ты ни разу не предложила мне пойти в семинарию? Честно, тетя! Я удивлен.

– Ты? – тетя удивилась не меньше. – С твоими-то дружками-головорезами? Тебя даже из бойцовской секции вышибли! За твои драки! В семинарию он пойдет! Ха-ха! Да, я бы со стыда умерла!.. – она задумалась, видно об отце Хофлере, потом пожала плечами. – Хотя… Церковь и до тебя уже оскверняли!

– Ты, как всегда честна, – ответил Ральф, задетый ее словами. – А я возьму и пойду! Я – умный! У меня отметки хорошие. Вот стану священником, буду загребать пять тыщ в месяц и ты пожалеешь о том, что была честна!..

Тетя не выдержала. Уперлась руками в бедра:

– Ты не забыл, что священники хранят целибат? Ты что же, и от этого готов отказаться?

Ральф лишь набычился и запил прожеванный кусок молоком.

Было бы от чего отказываться! Красивые девчонки знать его не желали. Смотрели с брезгливой жалостью: такой красивый и нищеброд. А страшненьких он сам не хотел. Хватит уже того, что он – лузер.