Удар не в бровь, а в… Ну да, кричал. Жить захочешь – не так раскорячишься… И этикетки ты сейчас увидишь тоже – на английском. Как и на китайском наверняка…
– Не помню, ваше высокоблагородие… – стараюсь обратиться так, как это сделал матрос. Лишним не будет. Хотя…
– Ду ю спик инглиш?[3] – прищуривается.
Ловишь меня? Ну ладно, врать не буду:
– Нот вери уэлл[4].
– Шпрехен зи дойч?[5] – тут же реагирует он.
Нет, я тебе что, на экзамене? Я знаю, что «найн», однако английского будет достаточно. Обойдешься!
Непонимающе пожимаю плечами.
Закончив изучать столовскую перечницу, перехожу к часам. Большие, настольные, в золотой оправе… Классика жанра – сверху голыми попами сверкают два амурчика со стрелами… «Чернильница серебряная, часы с золотом… Непорядок, товарищ старпом!»
Македонский разглядывает одежду, пару раз удивленно шевеля бровями. Внутренне сжимаюсь, ожидая чего угодно: криков, топанья ногами, ударов по столу кулаком…
К моему удивлению, ничего этого не происходит. Спокойно заворачивает обратно, подбрасывая на руке сверток:
– Ну что же… – Не спеша подходит к большому сейфу. – Лечитесь, господин Смирнов! – Загораживая колесико, набирает код, открывая дверцу. – До Владивостока побудете в лазарете, а там… – Дверь громко захлопывается…. – Передадим вас в соответствующее ведомство, как и полагается. – Старший офицер поворачивается, вновь оглядывая меня с головы до пят.
Что, и все?.. Даже лампу в глаза не повернет? Что же это за допрос такой? А вдруг я и вправду японский шпион? И как же колоть подозреваемого будете? Добрый – плохой следователь, например? Борис Арсеньевич-то вон за дверью рыщет, всю ковровую дорожку, поди, истоптал…
Не слишком мне нравится его взгляд… Как и «соответствующее ведомство» во Владике. Знаю я ваши «ведомства»! Слыхал…
Впрочем, до Владивостока сперва дойти надобно. А вот если, господин старший офицер броненосца «Князь Суворовъ», вверенная вам боевая единица в нем окажется… Готов тогда и в ведомство! Так и быть, уговорили!
Смотрю на Македонского, и что-то… Слишком сентиментальным я становлюсь в последнее время… Приходится нагло врать этому еще вполне молодому, совсем не злому человеку. Не кричал, не угрожал, хотя видел импортные этикетки… А ведь мог бы, да еще как!
Ты ведь тоже, Андрей Павлович, так и останешься на «Суворове»… Это твой корабль, ты здесь человек номер два. А во многом номер один. Как, к примеру, сейчас, когда занимаешься простым допросом непонятно кого… И в Цусимском сражении, возможно, именно ты поведешь израненный броненосец в ту последнюю ночь… Но никто и никогда об этом не узнает. Потому что выживших к утру не останется…
Пока тот ходит за лейтенантом, меня так и подмывает заглянуть на стол. Особенно в первую бумагу. Ведь там минуты с секундами, где я потом их раздобуду?.. Одиннадцать северной, сто девять восточной – все это замечательно, конечно… Но бухту Камрань я и без них смогу найти. А вот точные координаты бы мне, как кровь из носу! Где же я вам Гугл тут достану?
Дверь открыта настежь, Македонского не видать… Рискнуть?..
Поднимаюсь со стула, делаю осторожный шаг. Другой.
Стол перфекциониста, все разложено по местам… Куда же ты его мог задевать? Вот протокол, исписанный мелким почерком… Слов не разобрать, к тому же вверх ногами. С краю несколько листов под внушительным пресс-папье… Они? Пытаюсь вытянуть верхний, не поддается… Бумаги бы не порвать! Поднимаю тяжелую принадлежность, и точно! Вторым листом рапорт на гербовой бумаге. «Рапортъ». Лихорадочно бегу глазами по строчкам… Где?! И скорее интуицией, чем слухом, понимаю: «Пора валить!»
Кладу все, где росло, и пулей падаю на стул. Очень вовремя. Через секунду в дверях появляется знакомая парочка.
– Пока что вы свободны, господин Смирнов… – Македонский осматривает каюту и бросает взгляд на стол. Предательское пресс-папье подло раскачивается, и если заметит…
Мною немедленно овладевает удушливый приступ сильного кашля. Так, совершенно случайно… Может же человек покашлять иногда? Ну, вот и я о том же! Я вообще в воде больше часа провел, если что…
– Вам плохо? – Голос участливый, даже встревоженный. Быстрыми шагами подходит к столику в углу, наливает воду из графина. – Выпейте!
Мне становится окончательно стыдно.
Обратный путь проделываем в том же порядке: впереди я в нижнем белье и тапочках, сзади вышагивает доблестный Борис Арсеньевич. Все такой же немногословный и самоуверенный тип. Разве чуть более вежлив и к «направо-прямо-вперед» иногда добавляет «поверните».
Несколько раз встречаем матросов. Те, вытягиваясь, удивленно таращатся на незнакомую личность под конвоем.
«Да-да, ребята… – скептически думаю я после очередного такого «приветствия». – Слухи-то у вас разлетаются быстро, поди? Завтра же станут говорить, будто самого адмирала Того изловили в кочегарке… А что блондин – не беда. Скажут, перекрасился, японская морда…»
Интересно, что они почувствовали бы, узнай хоть часть правды про поход? Пусть даже такую «мелочь», что сражение нами будет проиграно? Не говоря уже о позорной «эвакуации» отсюда адмирала со штабом… Молебен отслужили бы за здравие? Ага, как же!
Корабль начинает просыпаться. Побудки еще не было, однако ее близость чувствуется в каждой мелочи: кто-то невидимый громко протопал уровнем выше. Из каюты, что мимо, доносится грубая брань… Голоса сбоку, из соседнего коридора.
С каждым пройденным поворотом возвращается забытый уже шум двигателей: «Кто вообще догадался лазарет поместить над машинным отделением?..»
Вот и знакомая дверь. Почти дома.
Переступаю родной порог. Вместо Матавкина незнакомый парень моих лет в белом халате. Рядом – еще менее знакомый санитар. Смотрю и офигеваю: «И ты старший врач?! Ты же Матавкина моложе!..»
Щелчок каблуков сзади:
– Господин старший судовой врач, больной с допроса доставлен!
Словосочетание «больной с допроса доставлен» вызывает острое желание заржать, однако я нездоров, и надо крепиться. С трудом сдерживая улыбку, сохраняю вид мученика.
Новый доктор поворачивается, оглядывая меня сверху донизу. К этим пристальным взглядам я помаленьку начинаю привыкать… К тому же, может, у него профессиональный интерес?
Лихие гусарские усы, въедливые глаза под высоким лбом. Вид уверенный, даже наглый… Такого так просто не обманешь: вскроет, как устрицу… Кстати, при чем здесь устрица? Что-то быстро я подцепил морскую тему… В жизни ведь не пробовал.
– Ну-с, молодой человек… – Жестом отпускает он Арсеньича, делая знак санитару. – На что жалуемся? – Санитар выходит следом.
Да я тебя старше! Ты где молодого увидал?
Лейтенант тип хоть и наглый, но все же в его компании я чувствовал себя гораздо комфортней. Доктора же – одинаковы во все времена… Хоть начало двадцатого, хоть двадцать первого…
Коротко представившись Александром Митрофановичем Надеиным, тот, не теряя времени, немедленно приступает к своим обязанностям:
– Раздевайтесь!
Развязывая тесемки, с тоской вспоминаю номер вьетнамского отеля. Съездил отдохнуть, нечего сказать… Особенно мне не нравится архаичный ящик с инструментом, подозрительно стоящий на столе. То, что в нем находится, напоминает набор палача Средних веков…
Следующие полчаса