Бросил камень в болото. Руки в крови. Вытер о штаны и снова побежал.
Сутки шарахался по лесу, заметал следы, прятался то на деревьях, то в болоте, пока не утопил там свои ботинки. Как-то киношку видел, где зек один точно так же учудил, чтобы менты приняли беглеца за утопленника. Авось прокатит!
И я попробовал. А сам в болотных кустах спрятался и раза три чуть было не провалился на это смердячее дно и не пошёл в расход на корм жабам.
— Ну что скажете?! За*бался я уже гоняться за этой мразью. Может, он и вправду подох? Утопился? Глянь! Лорд что-то нашёл.
Укрывшись в кустах, я видел, как ментовский пёс вытащил мой сапог из трясины. Чтобы псина не учуяла запах, я измазался в медвежьем дерьме.
— Сапог. Всё ясно.
— Ладно, сваливаем. Видать, и вправду захлебнулся, сукин сын!
— Вот теперь понятно, почему целая бригада вторые сутки подряд рыскает под каждой кочкой, да никак не сыщет гниду.
— Тут самое место падали.
— Ага. В своей стихии.
— Я бы, честно, не прочь был из него всю говноту выбить. Затрахал меня. Мразота та ещё. Пристрелил бы. В башку. Чтобы мозги по земле размазались. Бесит, тварь.
— Говорят, бывший чемпион подпольных боёв.
— Ага, пизд*т тот, кто говорит. Мы ему каждый день с парнями хлебало чистили, воспитывали, так сказать. Ни хера он не чемпион. А дерьмо собачье.
Выродки заржали, а их смех начал стремительно отдаляться.
Помянув беглеца «добрым словом», хуи в погонах закрыли дело о побеге и отправились обратно в застенок. Я сжал кулаки, сцепил зубы до хруста, чтобы не сорваться и не проломить им черепа за словесную грязь и ложь, в которой они меня топили. А за издевательства в карцере — яйца бы каждому оторвал и в глотку затолкал, чтобы жрали и давились.
Никогда! И никто из них, включая других заключённых, за четыре с половиной года каторги так и не поставил меня на колени.
Слишком опасен. Крайне беспощаден. До пены на зубах агрессивен.
Часто срывался и месил в тюряге своих ненавистников до кровавого поноса и рваных ран по всему телу.
Говорил же себе!
Буйный. Не буянь! Придержи внутреннего быка.
Но нет же. Слишком горд и слишком взвинчен.
Горячая кровь, трудное детство, четыре года строгача сделали своё дело.
И я такой, какой есть сейчас.
То бишь… Конченый психопат.
***
День в пути. Как же жрать охота! Ещё и рана, сцука, жжёт неимоверно.
Воспаление, не иначе. Пару дней — и мне кранты.
Но, слава обстоятельствам, пережив двое суток изнурительного похода в никуда, в конце концов я вышел на некую проселочную дорогу, что привела меня в неизвестное, богом забытое село.
Кругом нищета, грязь, смердит коровьим дерьмом… Атас, одним словом.
Но грех жаловаться. От меня, между прочим, смердит не лучше. И на этом спасибо, что отыскал хоть какую-никакую, но цивилизацию.
Время близилось к вечеру. Подкравшись к окраине деревни, я присмотрел одну-одинёхонькую и кривёхонькую избёнку, что зазывно расположилась у самой границы лесополосы.
Отличное решение! Может, хоть пожрать да освежиться получится, ибо моя нынешняя одежда насквозь пропитана вонючей тиной, а ноги сверкают голыми пятками.
Потрахаться, кстати, тоже бы не помешало.
Этого я, кстати, желал не меньше, чем корочку свежего хлеба.
Затаившись в кустах, я решил устроить предварительную слежку, заодно и оценить обстановку в доме. Не прошло и часа, как оттуда высунулась симпатичная мордашка светловолосой девчушки.
Вот те на.
Ну, привет, красотка!
Вот, значит, кто в теремочке живёт? Молоденькая такая, худышка. Лет двадцати, не больше. В стареньком халате, с косынкой на голове. Тащит грабли, которые раза в три больше её самой.
И от этой увлекательной картинки я вдруг почувствовал, как член в штанах требовательно дёрнулся и за долю секунды налился свинцом.
Ещё бы!
Голодный, зараза.
За четыре года воздержания разве что собственный кулак имел и жирноватую медсестричку с огромной дыркой, в которой можно было пропасть без вести, затеряться или провалиться в другое измерение.
Красивая. Молоденькая. Незнакомая. Сама невинность.
Яйца в труселях настолько дико зазудели, требуя немедленной разрядки, что на некоторый миг я даже забыл о жуткой рези в боку от огнестрела.
Ну трындец!
А в башке тем временем вспыхнули грязные мыслишки! Как я швыряю девчушку на сеновал и по самое «до упора» имею. В этой ее косыночке, в платьице как у настоящей деревенской простушки. Наматываю золотисто-пшеничные косы на кулак и засаживаю в миниатюрную попку до темноты в глазах, судорог в пятках и её голосистых девичьих охов.
Очуметь, я спятил. Идиот.
М-да уж. Вконец, видать, чокнулся от знатного спермотоксикоза.
Девочка потопала в сторону поля, а я напрягся, готовясь действовать.
Первым делом необходимо было пробраться в дом, найти что-нибудь пожрать и переодеться. А то мой помойный запах привлекает внимание. Даже пролетающие рядом мухи дохнут. Насекомые, по крайне мере, уж точно. Комары больше не кусали, когда я фекалиях вывалялся просто ради того, чтобы выжить.
Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что никого рядом нет, метнулся к избе. Думал, через окно карабкаться придётся или вскрывать замок. Но дверь оказалась не заперта. Неудивительно.
Когда я вошёл внутрь, сердце неприятно кольнуло. Внутри избёнка выглядела ещё ущербней, чем снаружи. Хозяева халупы, вероятно, мазохисты.
Как можно, спрашивается, существовать в подобной нищете? Интерьерчик хуже, чем в карцере строго режима.
Порылся в шкафчиках. Нашёл бочонок молока, полбуханки чёрствого хлеба. Весь есть не стал — совесть не позволила. Залпом умял половину белого, запил молоком.
Кайф!
Кажется, я только что получил ментальный оргазм!
На столе нашёл пару яблок.
Сладкие… Видать, домашние.
Голод полностью утолить не удалось, но желудок всё же сказал спасибо — перестал урчать и болеть.
***
В доме было несколько комнат. В том числе имелась некая комнатка с огромным ржавым тазом. Походу, ванная. А из покрывшегося плесенью потолка торчал кусок шланга.
Понятно. Там, на крыше, скапливалась дождевая вода и через якобы душ попадала внутрь.
Помимо кухни, в халабуде имелось ещё две комнаты. Типа спальни. В обеих — ржавые, полуживые кровати, застеленные пожелтевшими и залатанными простынями.
Врагу не пожелаешь жить в таких условиях.
Интересно, а та девчонка одна здесь всем заправляет?
Покопался в комоде, отыскал там кое-какие вещи. Хорошо, хоть мужские. Спортивные штаны и футболка.
Вот и ответ на вопрос! С мужиком златовласка живёт. Правда, сейчас в избёнке я находился совершенно один. По делам, видать, хозяева отлучились.
Одёжка оказалась маловатой. Пришлось чуток разорвать в плечах. С моими-то габаритами всегда было сложно шопиться. Обычно шмотьё шилось на заказ.
К счастью, на нарах я не сильно сдулся. Лизочка — медсестричка наша (та самая, что вытащила меня из тюрьмы) — раз в неделю вкалывала мне гормон роста под видом инсулина, благодаря чему я по-прежнему держал исключительную форму и с виду напоминал жилистого быка. Точь-в-точь такого