Она вспыхнула, начала было наезжать, что я совесть потеряла – матери такое говорить... Но обломалась об моё спокойствие. Смешная такая. А то я не знаю, от чего дети родятся, ага.
А вообще – долбануться можно, конечно. Вот в эту халупу – с вечно занятым сортиром, с гнилыми полами и тараканами щекочущими по ночам ноги... Не завидую я ему. Или ей. Но блин... Ребёнок разве выбирает?
Глянула на мать как-то иначе. Не такая ведь и старая – тридцать четыре всего, той же Боярской тридцать три, но разница колоссальная. Во всём. И во внешности, и в здоровье. И в том, что мать в шестнадцать лет сбежала из дома, не желая делать аборт, а Боярская, при бабле и устроенной жизни – сделала его по собственному желанию. Сколько ей было тогда, тридцать, тридцать один?
- Мам, а ты на учёт встала?
- Так рано ещё. Нужно чтобы недель шесть хотя бы было.
- А у тебя?
Она пожала плечами.
- В прошлом месяце ещё месячные шли.
Ясно.
- Может, тебе витаминчики какие-то?
- Да прям! Заходила я в аптеку, ага, пусть они сами их жрут, за такую цену! Скоро, вон, овощи-фрукты полным ходом пойдут. Толя сказал, этим летом кровь из носу, а надо комнату капитально отремонтировать. И батарею менять, и проводку, а это, сама понимаешь... Как на пороховой бочке сидим, ведь, Люд!
- Я сейчас вернусь, мам.
Просто сказать, что Макс офигел, когда я послала его за витаминами для беременных – это ни о чём. Ещё велела заехать на рынок – творога взять, сметаны домашней, масла. Яиц. Мяса. Может, мёд будет...
А вообще, если честно, – я растерялась. Чувствовала, что должна что-то делать, а что, не понимала. Знала только, что на мне теперь большая ответственность за маму и за... Брат, сестра? Вообще не важно. Главное, чтобы всё нормально.
Когда, при виде пакетов с продуктами, мама резко отвернулась, думая, что я не замечу слёзы - мне жутко захотелось её обнять, но я так и не смогла сделать первый шаг. Наверное, ничто не проходит бесследно. Можно вырасти, всё понять, всё простить, наладить общение... Но шнур от утюга и потоки брани, бьющей хлеще, чем ивовый прут – прямо по открытой детской душе, никуда не денешь. Впрочем, и мама тоже не рискнула ко мне подойти, хотя я видела – хочет. Но она только чуть виновато улыбнулась и качнула головой:
- А ты изменилась, дочь...
* * *- Ты какая-то другая из Москвы вернулась.
И этот туда же.
- Какая другая?
Макс, не отрывая взгляда от дороги, дёрнул плечом.
- Ну не знаю. Другая.
- Да зазвездилась я, Макс, дураку же понятно. Не бери в голову.
Мотнул головой:
- Нет. Не в этом дело. Какая-то ты...
- Скурвилась?
Снова пожал плечом, помолчал.
- Или надорвалась.
- Или? То есть вариант «скурвилась» ты тоже допускаешь? Спасибо, дорогой. Кстати, как там Ленка? – спросила специально в лоб, не спуская с него глаз. – Виделись?
Макс прикусил губу, сдерживая улыбку.
- Поня-я-ятно... Надеюсь, ты не катал её в этой тачке? Ма-а-акс? Ну-ка посмотри на меня...
Он глянул – мельком, под предлогом наблюдения за светофором.
- Нет, конечно, Люд. Я ж не дебил. Ты же понятно тогда сказала.
- Останови.
- Не понял?
- Останови!
Тормознул на какой-то остановке, включил аварийки.
- Что случилось-то?
Я не ответила. Молча вылезла и тут же забралась на заднее сиденье. Включила свет, поползла ладонью по кожаной обивке, заглядывая в щели, в пепельницы на дверцах и под коврики. Если и было у них что, то точно на заднем. Помнила я, как жарил меня здесь Денис, чего уж там скрывать, удобно. Даже очень. Макс развернулся ко мне:
- Что ищешь?
- Улики, Макс, улики...
- Пфф! Я тебе честно скажу – тачка к твоему приезду из мойки.
- Вижу, не слепая.
Я вернулась вперёд, откинула зеркальце, заглянула под сиденье, под коврик... Макс молча наблюдал. Интересно, ему хотелось ржать? Лично мне – уже да. Понятно же, что дура. Когда добралась до бардачка, Макс не выдержал, фыркнул.
- Люд, ну это уже...
И в этот момент я нашла. Блядь, Лена... Так нагло, так демонстративно для меня - прям как с пометкой «лично в руки». Перстень. Тот самый, что когда-то подарил ей Камар. Он лежал в уголке, под барсеткой Макса и какими-то бумажками Дениса.
Торжествуя, я подняла его, держа за дужку. Резко вернулось настроение убивать.
- И всё-таки ты дебил, Макс!
Он не понимал. Он охренел.
- Мало того, что ты нагло мне брешешь и не выполняешь элементарных указаний, так ты ещё, блядь, не вынимаешь документы, когда оставляешь тачку в мойке?
Он молча смотрел.
- Как тебе верить теперь?! Ты придурок, ты хоть понимаешь, что было бы, если бы его нашёл Денис? – я сорвалась и, захлёбываясь злостью, замолотила его ладонью по плечу. – Ты хоть понимаешь, что было бы тогда, сука! Макс, блядь... – отбив ладонь до противного гудения, так и стоя наполовину на улице, упёрлась руками в своё сиденье, опустила голову, выдыхая... – Ни хуя ты не понимаешь, Макс! А ведь это настоящая подстава с твоей стороны...
- Я... – он, с некоторой опаской поглядывая на меня, собрал рассыпанные по полу бумажки. – Люд, я всегда вынимаю, я же не дебил...
- Нет, ты дебил, Макс! Вот это, - сунула перстень ему под нос, - это она оставила специально для меня. Потому, что я знаю это кольцо, и она прекрасно это понимает. А вот ты понимаешь, что это значит?! Да ни хуя ты не понимаешь, Макс! Это значит, что она как минимум знает, что в этой тачке бываю я, понял ты?
Помолчали, разглядывая друг друга.
- Придурок... – я забралась в салон, ожесточённо хлопнула дверью. – Рассказывай!
- Что?
- Всё, Макс! – злоба пёрла из меня, противно будоража, провоцируя на ещё большую агрессию и грубость. – Где ебал, сколько, когда!
Он сложил руки на руле, поджал губы. Лицо сосредоточенно. Но не меня боится и даже, пожалуй, не Дениса. Просто охренел. Не ожидал такого от Ленки. На мгновенье даже жалко его стало. Мне ли не знать про подставы тех, от кого не ждёшь... Да, Макс, да. Ленка может. Понимать бы ещё, знает она точно или просто подозревает.
- Да ничего такого, просто катались.
- Да, да, да... Расскажи мне, ага! То-то ты аж в мойку попёрся!
Но Макс моей желчи не замечал. Он реально был прибит.
- Не понимаю. Я забирал всё. Всё до последней бумажки. Всегда забираю!
- Ну значит после. После встречались?
Он кивнул:
- Вместе на мойку ездили.
- Дебил, блядь...
- Я