– Я… я не смогу приехать, – выдавила я, ища какую-нибудь отговорку. – Я, ну, еще не посмотрела для занятий «Ромео и Джульетту».

– Да ты «Ромео и Джульетту» наизусть знаешь, – фыркнула Элис.

– А вот мистер Берти сказал, что нам нужно посмотреть постановку, чтобы полностью понять и оценить, как все это намеревался преподнести Шекспир.

Эдвард закатил глаза.

– Ты ведь уже посмотрела фильм, – с упреком в голосе произнесла Элис.

– Но не экранизацию шестидесятых годов прошлого века. Мистер Берти считает, что она самая лучшая.

Элис наконец сбросила надменную улыбку и злобно уставилась на меня.

– Может, это легко, а может, и тяжело, Белла, но как-нибудь…

Эдвард оборвал ее угрозы.

– Да перестань ты, Элис. Если Белла хочет посмотреть фильм, пусть смотрит. Это же ее день рождения.

– Вот так-то, – добавила я.

– Я привезу ее часов в семь, – продолжил он. – Так что у тебя будет больше времени на подготовку.

Элис снова звонко рассмеялась.

– Ну, хорошо. До вечера, Белла! Тебе понравится, вот увидишь. – Она широко улыбнулась, обнажив ровные блестящие зубки, потом чмокнула меня в щеку и, не успела я и рта раскрыть, танцующей походкой отправилась на первый урок.

– Эдвард, пожалуйста… – взмолилась я, но он приложил к моим губам холодный палец.

– Обсудим позже. На занятия опоздаем.

Никто не удостоил нас любопытным взглядом, когда мы, как обычно, устроились на заднем ряду в классе (теперь мы почти на всех уроках сидели вместе – просто поразительно, как Эдвард умел добиваться снисхождения у женской части администрации школы). Мы с ним слишком долго были вместе, чтобы являть собой предмет сплетен. Даже Майк Ньютон теперь не удостаивал меня высокомерных взглядов, от которых раньше я чувствовала себя слегка виноватой. Он стал улыбаться, и я радовалась тому, что он, кажется, смирился с тем, что мы можем быть лишь друзьями. За лето Майк повзрослел: лицо его утратило прежнюю пухлость, обозначились выступающие скулы, да и прическу он изменил. Вместо колючего ежика отпустил волосы и гелем приводил белокурые пряди в «художественный беспорядок». Нетрудно было заметить, откуда он черпал вдохновение, но на Эдварда нельзя стать похожим с помощью простой имитации.

Пока тянулся день, я обдумывала способы как-то увильнуть от всего, что в этот вечер собирались устроить в доме Калленов. И так тяжело праздновать, когда настроение больше подходит для скорби. Но хуже всего, что там не удастся обойтись без внимания и подарков.

Внимание – это всегда плохо, с этим согласится любой невезучий недотепа. Никому не хочется светиться, когда вот-вот рухнешь лицом вниз.

К тому же я очень просила – вообще-то даже требовала, – чтобы в этом году мне никто не дарил подарки. Похоже, Чарли и Рене оказались не единственными, кто решил проигнорировать мои просьбы.

У меня никогда не было много денег, и это меня раньше не беспокоило. Рене растила меня на зарплату воспитательницы в детском саду. Чарли на работе тоже деньги лопатой не греб – он был начальником полиции в небольшом городке Форкс. Мой личный доход состоял из зарплаты, которую я получала, работая три дня в неделю в местном спортивном магазине. Мне просто повезло, что я нашла работу в таком небольшом городке. Все заработанные мною деньги я откладывала на колледж. (Колледж был планом Б. Я все еще надеялась на реализацию плана А, но Эдвард прямо-таки уперся, настаивая, чтобы я осталась человеком…)

У Эдварда была куча денег – мне даже думать не хотелось, сколько именно. Для него и остальных членов семейства Калленов деньги ничего не значили. Они воспринимались как нечто само собой разумеющееся, что неудивительно, если у тебя есть ничем не ограниченное время и сестра, обладающая сверхъестественной способностью предугадывать капризы фондового рынка. Эдвард, похоже, не понимал, почему я возражаю против того, чтобы он тратил на меня деньги, или почему мне стало не по себе, когда он повел меня в дорогой ресторан в Сиэтле, почему я не разрешила ему купить мне машину, развивавшую скорость больше восьмидесяти километров в час, или почему не позволила оплатить мое обучение в колледже (он до смешного серьезно воспринял план Б). Эдвард считал, что я создаю себе и другим ненужные трудности.

Но как я могла позволить ему давать и дарить мне то, на что я не смогла бы ответить тем же? Он по какой-то непостижимой причине хотел быть со мной. Все, что он давал мне сверх этого, лишь выводило нас обоих из равновесия.

День шел своим чередом, ни Эдвард, ни Элис больше не заговаривали со мной о дне рождения, и я начала немного успокаиваться.

Мы сели обедать за свой обычный стол, за которым царил странный неписаный порядок. Мы трое – Эдвард, Элис и я – сидели на его южном конце. Теперь, когда внушающие страх «старшие» (что, разумеется, относится к Эмметту) отпрыски семейства Каллен уже окончили школу, Эдвард и Элис не производили такое уж пугающее впечатление, и мы не сидели за столом в одиночестве. Остальные мои друзья, Майк и Джессика (переживавшие неловкий этап дружбы после расставания), Анджела и Бен (чьи отношения успешно пережили лето), Эрик, Коннер, Тайлер и Лорен (хотя последняя не полностью соответствовала категории подруги) сидели за тем же столом по другую сторону невидимой черты. Черта эта исчезала в солнечные дни, когда Эдвард и Элис пропускали школу, и тогда за столом шли непринужденные разговоры, в которых участвовала и я.

Эдвард и Элис воспринимали этот своеобразный бойкот не так болезненно, как отнеслась бы к нему я. Они едва его замечали. Люди всегда странным образом чувствовали себя не в своей тарелке рядом с Калленами, они почти боялись их по какой-то причине, которую не могли объяснить самим себе. Я стала редким исключением из этого правила. Иногда Эдвард беспокоился из-за того, что я так легко чувствовала себя рядом с ним. Он считал, что это опасно для моего здоровья, а я всегда решительно возражала, когда он об этом заговаривал.

День бежал быстро. Уроки закончились, и Эдвард, как обычно, проводил меня до машины. Но на этот раз он открыл мне пассажирскую дверь. Элис, наверное, уехала домой в его машине, чтобы я не могла сбежать.

Пошел дождь. Я сложила руки на груди и не шелохнулась, чтобы укрыться от него.

– Сегодня мой день рождения, так что можно я поведу?

– Я делаю вид, что нет никакого дня рождения, как ты и хотела.

– Значит, если нет никакого дня рождения, то мне сегодня не надо ехать к тебе домой…

– Ну ладно. – Он захлопнул пассажирскую дверь и прошел мимо меня, чтобы открыть водительскую. – С днем рождения.

– Тсс, – неуверенно шикнула я на него и залезла на сиденье, жалея, что он не принял другое предложение.

Пока я вела машину, Эдвард возился