Сема, как бесплотный дух полетел следом за воеводой.

"Владимир? Византийский агент уже надоумил принять христианство и в мнимом величии князь рассорился с побратимами? Эх, а ведь еще с десяток лет назад рука об руку на Константинополь ходили. Оттолкнул Владимир от себя степняцкую конницу, что как острие копья служило прошлым князям".

Воевода, добравшись до Владимира, с ходу бросил князю:

- Бороться желают.

- Выбирай кого из дружины, кто в борьбе умел.

Едва слова воеводы и князя прокатились по строю, как со стороны печенегов вышел в поле могучий богатырь, поперек себя шире. Голая грудь, волосатая, как медвежья, перевита жилами. Вышел в поле, покачиваясь. Умелый взгляд зрел поступь могучего борца. Видно было по тому, как переступает - словно медведь перекатывается. Одет борец в одни лишь портки, ноги босые. Выглядит великаном. Ведет себя уверено - умелый боец.

Степняк выделялся не только среди собратьев, но и на фоне рослых русичей. Он возвышался почти на голову, если поставить всех в ряд.

Сема расслышал по рядам шепоток дружины:

- Богумир...

- Знатный борец...

- Со Святославом на Царьград ходил...

- Воротился без царапины...

- Заговорен, не иначе...

- И печенегов едва ли не единственный воротился...

- Эх, в дружине Святослава знатные борцы сгинули...

- Волхвы бы указали на борца, да нет больше божьих посланников...

К князю пробился сухонький старичок, залепетал, кланяясь:

- Княже, вели слово молвить!

- Ты почто, холоп, на колени не падаешь перед князем?! Али не христианин?! - Взревел бородатый, лысый мужик подле князя в черной рясе. Был он жирен, как не престало разумному человеку, что должен держать себя в рамках умеренности. Конь под ним одним едва спину не прогибал.

Старичок упал в ноги коню, достал из-за пазухи деревянный крест, лопоча:

- Как можно, святой отец, христианин. Как есть, христианин. И ноги распятью целую, и на коленях перед старшими... Бог поставил людей в разные условия: одним кланяться, другим поклоны принимать. Одним слушаться, другим поучать, слово божье нести нам, неучам малограмотным.

Сема услышал звуки сплевывание среди рати, недовольный шепот. Было от чего. Скорп всегда говорил, что родные боги издревле другому учили - почитанию мудрых, равенству и уважению к тем, кто проявил доблесть, кто делами своими заслужил похвалу и честь. А грамоте волхвы учили всех желающих, коли желание было, и к тому стремление. Но, то ли не слышат старые боги, то ли Дый на глаза повязку набросил. Не видят, что с внуками их делается и позволяют учителям-волхвам на кострах гореть, да под лезвиями кровью истекать, когда в диспутах с чернорясенными у тех слова заканчиваются.

Видел Сема отчетливо, что ее все еще приняли нового бога и не свыклись с унижением. На лицах тех воинов читалось, что князь теперь всех вокруг в грязь вбивает, а новую свиту свою превозносит. А на лице князя читалось (который недовольно посмотрел на сплевывающих) что в бой радетели старой веры пойдут в первых рядах. Так скоро и сгинут, забираемые в Ирий детьми Рода. Если вначале в дружине христиане были в диковинку, то со временем состав обновлялся.

- Говори, раб... божий, - без эмоций, но с небольшой запинкой ответил Владимир.

- Всякий знает, что сын мой меньшой борец добрый. С детства положить на землю его никто не мог. Вели ему бороться. Твоего слова не ослушается. А коли не веришь, так испытай его.

И старичок, подскочив с колен, подбежал к строю и выхватил за руку ничем не выдающегося мужа. Был парень в светлой рубахе и кольчуге поверх ее. Отдернул он руку старика и отбросил с презрением:

- Не отец ты мне, прихвостень. Умер отец мой, а тебя леший привел. Нашел бы того лешего - как есть убил бы.

По строю прокатился здоровый, раскатистый смех. Плечи подтянулись, спины расправились. Словно светлее стало на поле ратном.

Священник новой веры поднял к небу здоровый золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями, заорал, брызжа слюной:

- Ты борец?! Да этот старик больший борец, чем ты!

Дружина снова поникла, скрипя зубами на слова священника.

- Испытай его, великий княже, - упорно процедил сквозь зубы старик с земли.

- Ведите быка. - Ровным голосом приказал Владимир, поглядывая на нетерпеливых степняков. Те начинали разогреваться недовольными выкриками. Ждать не любили.

Гридни стеганули коней к стенам Переяславля и через некоторое время смерды вели в четыре руки здорового, черного быка. Глаза того были красны и размах рогов поражал. Тур, а не бык.

- Победишь быка и выйдешь против степняка, - обронил воевода борцу. - А проиграешь - лишишься языка. Больно длинный. Как у псов степных.

- Не велика честь животину заломать. Почто тварь родову мучить? Не велит бог, кабы не обряд, - раскатисто обронил борец и скинул кольчугу, оставшись в рубахе, да закатав рукава.

- Так и скажи, что борец только на словах, - хмыкнул священник. - Может бог твой и слова твои подтвердит?

Борец лучезарно улыбнулся и подошел к быку. Дружина расступилась, давая круг для боя. Смерды отпустили веревки, держащие быка, и разбежались.

Рогатый зверь вырвал копытом дерн земли и ноздри выпустили тяжелый воздух. Борец хлопнул в ладоши, растер ладони и пошел на быка. Дал рогатый резвый старт на жертву и Сема едва не вскрикнул, когда рога почти что поддели мужика. Но борец извернулся, обхватил одной рукой за рог быка, а другой рукой схватил за мохнатый бок. Рогатый застыл, затем взревел - в руке борца оказался кусок бока: кожа с мясом и обломки ребер. Внутренности посыпались наружу.

Жалобный вскрик копытного прокатился по округе, бык припал на колени и завалился в траву, истекая кровью. Борец обошел быка, взял за рога и, шепча о прощении, вывернул шею, избавляя животное от мучения долгой смерти.

Затем победитель повернулся к князю и бросил кусок мяса под ноги его коню. Животину повело в сторону и гридням пришлось подскочить к Владимиру, чтобы удержать.

- Знатный борец, - обронил сухо Владимир. - Иди и принеси нам победу.

- Не буду драться, - обронил борец.

- Отчего же? - донеслось от воеводы.

- На кой мне за чужого бога жилы рвать? Нападут, буду биться, а пока стоят, чего мне в битву лезть?

- Так не за бога дерись, за князя своего, за землю родную. Переяславль отдадим, еще придут. - Перебил отец борца. - Не те они уже, что при Святославе. Осерчали.

- Не буду драться, пока князь не поклянется, что не заставит меня ни сейчас, ни когда клятву новому богу давать, - обронил борец и добавил. - Пусть позволит мне держаться старых устоев.

- Да как ты смеешь, смерд?! Головы лишиться захотел! - Вскипел священник. - На колени и моли о пощаде!

-