Арманский принял практичное решение, выгодное как для него и предприятия, так и для самой Саландер. Он сократил доставляющий неприятности отдел ИЛО до одной штатной единицы — пожилого сотрудника, выполнявшего необходимую рутинную работу и собиравшего сведения о кредитоспособности. Все запутанные и сомнительные задания Арманский передал Саландер и другим внештатным работникам. Юридически они являлись посторонними индивидуальными предпринимателями, и в случае возникновения серьезных проблем ответственности за них «Милтон секьюрити» не несло. Поскольку Арманский часто прибегал к услугам Саландер, она получала вполне приличные деньги. Ее доход мог бы быть значительно выше, но девушка работала, только когда ей того хотелось, считая, что если Арманскому это не нравится, он может ее выгнать.
Арманский принимал ее такой, какая она есть, но запрещал ей встречаться с клиентами. Исключения из этого правила случались редко, но сегодняшнее дело, к сожалению, было из разряда таковых.
В этот день Лисбет Саландер явилась в черной футболке с изображением клыкастого инопланетянина и текстом: «I am also an alien». [22] Еще на ней были черная юбка с оторванным подгибом, поношенная черная короткая кожаная куртка, ремень с заклепками, массивные ботинки «Док Мартенс» и гольфы в поперечную красно-зеленую полоску. Цветовая гамма ее макияжа давала основания заподозрить Лисбет в дальтонизме. Иными словами, выглядела она на редкость аккуратно.
Арманский вздохнул и перевел взгляд на третьего присутствующего в комнате человека — консервативно одетого посетителя в толстых очках. Шестидесятивосьмилетний адвокат Дирк Фруде настоял на личной встрече с сотрудником, составившим отчет, чтобы иметь возможность задать вопросы. Арманский попытался предотвратить встречу, ссылаясь на то, что Саландер простужена, находится в отъезде и завалена другой работой. Фруде каждый раз невозмутимо отвечал, что это не страшно — нет никакой спешки и он спокойно может подождать несколько дней. Арманский ругался про себя, но в конце концов ему ничего не оставалось, кроме как свести их, и теперь адвокат Фруде сидел и, прищурившись, с явным восхищением разглядывал Лисбет Саландер. Та пялилась в ответ, и лицо ее не выражало хоть сколько-нибудь теплых чувств.
Еще раз вздохнув, Арманский посмотрел на принесенную ею папку с надписью: «Карл Микаэль Блумквист». После имени на обложке был аккуратно выписан номер страхового свидетельства. Арманский произнес это имя вслух. Адвокат Фруде вернулся к действительности и перевел взгляд на него:
— Так что вы можете рассказать о Микаэле Блумквисте?
— Видите ли, отчет составила фрёкен Саландер.
Арманский секунду поколебался, а затем продолжил с улыбкой, которая задумывалась как доверительная, но получилась беспомощной и виноватой:
— Пусть вас не смущает ее молодость. Она наш самый лучший специалист.
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо ответил Фруде, явно предполагая обратное. — Расскажите, к чему она пришла.
Было очевидно, что адвокат Фруде просто не представляет, как ему вести себя с Лисбет Саландер, и поэтому предпочитает разговаривать с Арманским, будто Лисбет вовсе и нет в комнате. Саландер воспользовалась случаем и надула большой пузырь из жевательной резинки. Прежде чем Арманский успел ответить, она обратилась к своему шефу, тоже будто не замечая Фруде:
— Узнайте у клиента, ему нужна длинная или короткая версия?
Адвокат Фруде сразу понял, что опростоволосился. Возникла неловкая пауза, а потом он наконец обратился к Лисбет Саландер и попытался исправить ошибку, избрав любезный и покровительственный тон:
— Фрёкен, я был бы признателен, если бы вы устно суммировали свои выводы.
По виду Саландер сейчас напоминала злобного нубийского хищника, который обдумывает, не отведать ли ему Дирка Фруде на обед. В ее взгляде читалась такая поразительная ненависть, что у гостя по спине побежали мурашки. Столь же внезапно ее лицо смягчилось, и Фруде подумалось, уж не привиделся ли ему этот взгляд. А она заговорила тоном государственного чиновника:
— Позвольте для начала заметить, что данное задание было не из сложных, хотя постановка задачи не отличалась четкостью. Вы хотели узнать о нем «все, что можно раскопать», но не дали никаких указаний относительно того, интересует ли вас что-то конкретное. Поэтому получилось нечто вроде обзора эпизодов из его жизни. Отчет состоит из ста девяноста трех страниц, однако около ста двадцати из них представляют собой копии написанных им статей или тех газетных вырезок, где он сам фигурирует в сводках новостей. Блумквист является лицом публичным, у него мало тайн, и ему почти нечего скрывать.
— Значит, тайны у него все-таки есть? — спросил Фруде.
— Тайны есть у всех людей, — ответила она спокойно. — Надо только выведать, в чем они заключаются.
— Расскажите.
— Дата рождения Микаэля Блумквиста — восемнадцатое января тысяча девятьсот шестидесятого года, и, следовательно, сейчас ему сорок три года. Родился он в Борленге, но впоследствии там не жил. Его родители, Курт и Анита Блумквист, начали заводить детей в тридцатипятилетнем возрасте, и их обоих уже нет в живых. Отец работал наладчиком оборудования и часто бывал в разъездах. Мать, насколько мне удалось узнать, всю жизнь занималась исключительно домашним хозяйством. Семья переехала в Стокгольм, когда Микаэль пошел в школу. У него имеется сестра по имени Анника, которая на три года моложе его и работает адвокатом. Есть также дяди по материнской линии и двоюродные братья и сестры. Вы кофе наливать собираетесь?
Последняя реплика была обращена к Арманскому, который поспешно открыл приготовленный для встречи термос с кофе и кивнул, прося ее продолжать рассказ.
— Значит, в шестьдесят шестом семья переехала в Стокгольм. Они жили на острове Лилла Эссинген. Блумквист сначала ходил в школу в Бромме, а потом в гимназию на Кунгсхольмене. [23] У него был приличный аттестат — в среднем четыре и девять десятых; копии находятся в папке. В годы учебы в гимназии он занимался музыкой и играл на бас-гитаре в рок-группе под названием «Бутстрэп», даже выпустившей сингл, который летом семьдесят девятого крутили по радио. После гимназии Блумквист работал контролером в метро, накопил денег и поехал за границу. В течение года он, похоже, болтался по Азии — Индия, Таиланд — и даже добирался до Австралии. Учиться на журналиста в Стокгольме он начал, когда ему был двадцать один год, но после первого курса прервал учебу и служил в армии, в стрелковых войсках, в Кируне. В эту часть отбирали сплошных мачо, и он закончил службу с хорошим результатом: десять-девять-девять. После армии завершил образование и с тех пор работает журналистом. Какие