И все эти люди собралисьпочтить память умершего,будь он мужчиной, женщиной,воином, королём иль шутом, —и где же статуи, где изображеньяна холсте или в камне?Но вот все сидят иль стоят,и льётся вино к их ногам,алыми каплями катитсяпо рукам и ладоням, а осыв свою пору смерти и жаждыжалят и будят пьяные голоса.Голоса, что сливаются в общемнедоумении, повторяя вопросопять и опять – почему? Но в этомистина обретает своё удивленье,ибо не спросят, почему же он умер,не ищут в нём оправданья,ибо в сердце мятущейся жизнидля каждого это собранье —лишь эхо, лишь отзвукличности прежней. И онивопрошают снова и снова:почему же мы здесь собрались?Умерший не звался по имени,но его – все имена, лица не имел,но его – всё множество наших лиц,и так мы узнали, средь этих ос,умирающих, но в последний разжалящих в нервном угаре,что это мы – мертвецы, которые собралисьв одном, невидимом разуме —сидит иль стоит, мужчина иль женщина,воин, царица иль просто глупец,который напившись подумалобо всём, что увидел в жизни.Рыбак Кель Тат. Собрание у фонтана

Даже с четырьмя новыми колёсами тригалльский фургон представлял собой развалину. Две лошади погибли при падении. Трёх пайщиков задавило, а четвёртый сломал шею. Карполан Демесанд сидел на складном дорожном стуле, попивая травяной чай и морщась; голова его была перемотана окровавленными тряпками.

Спутники покинули яггутский Путь, Омтоз Феллак, и теперь их окружали знакомые пустоши, подлесок и голые холмы Семи Городов. Солнце катилось к зениту, прячась за пеленой облаков. Непривычно влажный воздух пах дождём. Кругом вилась мошкара.

– Признаки, – проговорила Ганат, – возрождения внутреннего моря.

Паран взглянул на неё и продолжил затягивать подпругу коню; тот старательно задерживал дыхание, выпятив грудь, чтобы ремень потом болтался, – видимо, надеялся, что в какой-то идеально неудачный момент Паран свалится у него со спины. Лошади были невольными участниками стольких человеческих эскапад, поражений и катастроф, что Паран не мог винить животное за вполне заслуженную враждебность.

– Ганат, – спросил он, – знаешь ли ты точно, где мы?

– Эта долина идёт на запад до моря Рараку, за внутренней грядой, а на востоке малохоженная дорога ведёт к Г'данисбану. – Поколебавшись, она прибавила: – Я давно уже не заходила так далеко на восток… так близко к городам твоего рода.

– Г'данисбан. Что ж, мне нужны припасы.

Яггутка взглянула ему в лицо:

– Ты исполнил свою задачу, Господин Колоды. Дераготы освобождены, д'иверс, известный как Деджим Нэбрал, охотник, ныне стал добычей. Теперь ты вернёшься в Даруджистан?

Капитан поморщился:

– Увы, пока нет.

– Есть ещё силы, которые ты намерен выпустить в этот мир?

Некоторое напряжение в её голосе заставило Парана обернуться.

– Нет, если будет иной выход, Ганат. Куда направишься теперь ты?

– На запад.

– Ах да. Исправить нанесённый тем твоим ритуалом вред. Интересно, что он сковал?

– Небесную крепость к'чейн че'маллей. И… другое.

Небесную крепость? Нижние боги!

– Откуда она взялась?

– Полагаю, с Пути, – последовал ответ.

Паран подозревал, что яггутка знает куда больше, но не стал настаивать. Он закончил подстраивать седло и сказал:

– Спасибо тебе, Ганат, что пошла с нами, без тебя мы бы погибли.

– Возможно, однажды я попрошу тебя об ответной услуге.

– Договорились.

Он вытянул длинный предмет, завёрнутый в тряпки, прежде привязанный к седлу, и протянул его Карполану Демесанду.

– Высший маг, – проговорил он.

Толстяк поднял голову.

– А, наша плата.

– За оказанные услуги, – сказал Паран. – Хотите, чтобы я его развернул?

– Худа ради, нет, Ганос Паран. Лишь чародейство сейчас и удерживает мой разум в целости. Даже укутанный и спрятанный в ножны, этот меч излучает энтропию, я чувствую её.

– Да, это неприятное оружие, – согласился Паран.

– Так или иначе, нужно сделать ещё одну вещь.

По знаку Карполана подошла одна из пардиек и забрала меч, некогда принадлежавший адъюнкту Лорн. Она отнесла его на пару шагов, уложила на землю и вернулась. Появился другой пайщик с большой двуручной булавой в руках. Он навис над завёрнутым оружием, затем взмахнул булавой. И снова, и снова. Удар за ударом сыпались на отатараловый клинок. Тяжело дыша, мужчина отступил и поднял лицо к Карполану Демесанду.

Тот вновь повернулся к Парану:

– Возьми свой осколок, Господин Колоды.

– Благодарю, – ответил малазанец.

Нагнувшись, он откинул изрубленную кожу. Полдесятка ударов сердца он смотрел на обломки рыжеватого металла, затем выбрал осколок длиной с указательный палец. Бережно завернув его в обрывок кожи, сунул в поясную сумку. Выпрямившись, он вернулся к Высшему магу.

Карполан Демесанд вздохнул и медленно поднялся:

– Пора нам возвращаться домой.

– Безопасной дороги тебе, Высший маг, – сказал Паран, поклонившись.

Толстяк попытался улыбнуться, и от этого усилия побледнел. Он повернулся и с помощью пайщиков отправился в фургон.

– Молись, – сказала негромко Ганат Парану, – чтобы он не встретил на Путях сопротивления.

Капитан подошёл к своему коню. Затем, положив руки на седло, поднял глаза на яггутку.

– В эту войну, – сказал он, – будут вовлечены Старшие силы. Уже вовлечены. Т'лан имассы могут верить, будто уничтожили яггутов, но очевидно, что это не так. Вот стоишь ты. Есть и другие, верно?

Она пожала плечами.

За ними раздался рвущийся звук открывающегося портала. Щёлкнули вожжи, загрохотали колёса.

– Ганат…

– Яггуты не хотят войны.

Паран задержал взгляд на её лице ещё на миг, затем кивнул. Поставив ногу в стремя, он вскочил в седло и подобрал поводья.

– Как и ты, – проговорил он, – я скучаю по дому. Доброго пути тебе, Ганат.

– И тебе, Господин Колоды.

На восток Паран ехал вдоль долины. Река, когда-то проложившая себе путь через эти земли, давно исчезла, но след от её расширявшегося русла был всё ещё виден по зарослям кустарника и развесистым деревьям, торчавшим то тут, то там на месте последних водоёмов, да и по старицам с намывами песка на месте исчезнувших берегов. Лигу спустя долина вышла в неглубокий бассейн, заканчивающийся голыми скалами на севере и длинными покатыми осыпями на юге. Прямо впереди виднелся уводивший вверх проход между расходящимися водостоками.

У начала подъёма Паран спешился и взял лошадь под уздцы. Опускалась вечерняя жара, ставшая ещё менее выносимой из-за непривычной влажности. Далеко на западе, вероятно над морем Рараку, собирались массивные облака. Ко времени, когда он достиг вершины, тучи уже поглотили солнце, а дувший в спину ветер был пронизан обещанием дождя.

Перед Параном раскинулся вид далеко на восток. На покатых холмах паслись домашние козы, а дорога внизу переходила в более хоженый тракт, ведущий с севера на юг по краю равнины; с южной стороны путь сворачивал на восток, уводя к отдалённым столбам дыма, поднимавшимся, как он подозревал,