Когда Томас открыл панели, отец с братом допивали их вечерний бокал. Питер был теперь семнадцатилетним парнем, высоким и красивым. Они сидели у камина, попивая вино и разговаривая, как старые друзья, и Томас почувствовал, как прежняя ненависть опять разъедает его сердце. Через какое-то время Питер встал и вежливо попросил разрешения уйти.

– Ты каждый вечер уходишь все раньше, – заметил Роланд.

Питер что-то пробормотал.

Роланд улыбнулся печально-понимающей улыбкой, почти уже беззубой:

– Я слышал, она хорошенькая.

Питер выглядел растерянным, что было на него не похоже. Он стал оправдываться – тоже необычно.

– Иди, – прервал его Роланд. – Будь с ней ласков… но не прячь жар, если он есть в тебе. Старость холодна, Питер, поэтому пусть твой огонь горит ярко, пока хватает топлива.

Питер улыбнулся:

– Отец, ты говоришь, как глубокий старик, но для меня ты все еще молод и силен.

Роланд обнял его.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже люблю тебя, отец. – Питер обнял его в ответ, и Томас в своей одинокой темноте (шпионят всегда в одиночестве и почти всегда в темноте) поморщился.

Питер ушел, и примерно полчаса ничего не происходило. Роланд сидел у камина, попивая пиво стакан за стаканом. Он не рычал, не говорил со звериными головами, не крушил мебель. Томас уже хотел уходить, когда в дверь постучали.

Роланд смотрел на огонь, завороженный пляшущими языками пламени. Потом поднял голову:

– Кто там?

Томас не услышал ответа, но отец встал и открыл дверь. Сперва Томас подумал, что его привычка говорить с головами на стенах приобрела новый оттенок и он начал говорить с воображаемыми людьми.

– Странно видеть тебя в такой час, – сказал Роланд, отходя к камину вместе с невидимым собеседником. – Я думал, в это время тебя не оторвать от зелий и заклинаний.

Томас потер глаза и увидел, что в комнате кто-то есть. Еще мгновение спустя он удивлялся, как же мог не заметить Флегга. Чародей, как всегда, был в капюшоне и держал серебряный поднос с двумя бокалами вина.

– Бабьи сплетни, мой король. Заклинания можно читать и днем. Но нужно, конечно, соблюдать обычаи.

Пиво всегда улучшало чувство юмора Роланда – до такой степени, что он часто смеялся над совсем несмешными вещами. Вот и теперь он откинул голову и громко захохотал. Флегг тоже улыбнулся.

– Что это, вино? – спросил король, отрывисто смеясь.

– Ваш сын еще мальчик, но его уважение к отцу и королю устыдило меня, старика. Я принес вам бокал вина, мой король, чтобы показать, что тоже люблю вас.

Роланд выглядел даже смущенным.

Не пей, отец! – вдруг захотелось крикнуть Томасу. Голова Роланда дернулась, будто он услышал.

– Он молодец, мой Питер, – сказал король.

– Да, ваше величество. Все так говорят.

– Правда? – У Роланда был довольный вид. – Они это говорят?

– Да. Выпьем за это?

Нет, отец! – снова мысленно прокричал Томас, но на этот раз Роланд не услышал. Его лицо сияло любовью к старшему брату Томаса.

– За Питера! – Король поднял бокал.

– За Питера, – согласился Флегг, улыбаясь. – За короля.

Томас вздрогнул. Флегг поднял два разных тоста! Не знаю почему, но это… Отец!

На сей раз Флегг устремил взгляд к драконьим стеклянным глазам, будто услышал эту мысль. Томас застыл, и глаза чародея, томные и пронизывающие, вновь вернулись к королю.

Они чокнулись и выпили. Когда отец осушил бокал, Томас почувствовал ледяной укол в сердце.

Флегг повернулся на стуле и бросил бокал в камин:

– За Питера!

– За Питера! – подхватил Роланд и швырнул следом свой бокал. Разбившись о камень, бокал вспыхнул на миг зловещим зеленоватым пламенем.

Роланд поднес ко рту руку, словно собираясь икнуть.

– Странное у тебя вино, – заметил он. – Оно не прокисло?

– Нет, мой король, – сказал Флегг серьезно, но Томас услышал в его словах усмешку, и ледяное жало еще глубже вонзилось в его сердце. Ему не захотелось смотреть дальше, он закрыл панели и прокрался к себе. Его бросало то в жар, то в холод. К утру он слег в горячке, а когда выздоровел, отец был уже мертв, брат заключен в камеру на вершине Иглы и он объявлен королем в двенадцать лет – Томасом Светоносным. Кто же стал его ближайшим советником?

Можно догадаться.

Флегг ушел от Роланда (старик чувствовал себя лучше обычного – верный знак, что Драконий Песок начал действовать) и вернулся в свой подвал. Он достал из ящика стола коробочку с оставшимся ядом и серебряные щипчики, перевернул песочные часы и погрузился в чтение.

За окном опять выл ветер – старухи ворочались в своих постелях и говорили мужьям, что Рианнон, Черная Ведьма, оседлала в эту ночь свою метлу. Мужья ворчали в ответ, чтобы они спали и не морочили им голову. Мужчины часто бывают глупы; женщины, особенно старухи, гораздо лучше чуют Невидимое Зло.

Паучок пробежал по книге Флегга, нечаянно коснулся заклинания, которое не осмеливался произнести ни один чародей, и обратился в камень.

Флегг усмехнулся.

Когда часы опустели, он снова перевернул их. И еще раз. И еще. Он переворачивал их восемь раз, и на исходе восьмого часа встал, чтобы завершить дело. В темной комнате рядом с кабинетом он держал множество разных животных и в первую очередь пошел туда. Звери беспокойно завозились, и Флегг признавал, что у них есть для этого основания.

Он подошел к клетке с дюжиной бурых мышей – они бегали по всему замку, и это было особенно важно. Там были и крысы, но они пока не требовались. Жирная Королевская Крыса наверху отравлена, и доказать это вполне сможет простая мышь. Если все пройдет удачно, Питер скоро окажется в такой же клетке.

Флегг достал одну мышь и сжал ее в