— Спасибо. — Сделал глоток, другой. — Благодать!
— На здоровье! Надеюсь, вам у меня понравится.
— Да будет так! — провозгласил Луис.
— А не хотите ли печенья или закуски какой? Могу принести. У меня как раз полголовы припасено. Созрела, поди.
— Полголовы?
— Полголовы сыра, конечно, — с некоторым удивлением проговорил Джад.
— Спасибо. Мне хватит и пива.
— Ну и ладно. — Крандал довольно рыгнул.
— Жена уже спит? — поинтересовался Луис. Что ж, они и на ночь дверь не запирают?
— А как же! Когда со мной вечер коротает, когда — нет.
— Артрит ее очень донимает?
— А иначе разве бывает?
Луис лишь покачал головой.
— Терпит пока, — продолжал Крандал. — Не жалуется. Она у меня молодчина. — И в словах этих, простых, но значительных, чувствовалась любовь. По дороге с грохотом проехал огромный крытый грузовик — на миг он даже заслонил весь дом Луиса. На борту можно было разобрать надпись ОРИНКО.
— Ну и громадина, — удивился Луис.
— Оринко — это местечко недалеко от Оррингтона, — пояснил Крандал. — Там химический завод, удобрения выпускает. Вот и ездят туда-сюда. И бензовозы, и с отходами машины. Да и народец, что в Бангоре или Бруере работает, вечером по домам разъезжается. — Старик покачал головой. — Да вот уж, что мне не по душе, так эта дорога проклятущая. Ни днем, ни ночью от машин покоя нет. Моя Норма иной раз даже просыпается от шума. Уж на что я сплю как сурок, и то нет-нет да пробужусь, черт бы эти машины подрал.
Луис согласно кивнул, хотя после неумолчного чикагского рева и грохота здешняя тишина даже пугала.
— А в один прекрасный день арабы какую-нибудь машину изобретут, кнопку нажмут, и у них в пустынях свои африканские лютики-цветочки зацветут.
— Все может быть. — Луис поднял пивную банку и с удивлением обнаружил, что она уже пуста.
Крандал рассмеялся.
— Принимайтесь-ка за следующую. Чтоб сил прибыло.
Луис помешкал.
— Хорошо. Только это — последняя. Домой пора.
— Понимаю. Переезд любого доконает.
— Что верно, то верно.
Несколько времени они молчали. Но молчание не было тягостным, так молчат стародавние друзья. Луису это чувство знакомо из книг, но сам такого не испытывал. Он устыдился своих подозрений: дескать, придется бесплатный врачебный прием устраивать.
По дороге прогрохотал тяжелый грузовик, свет фар — точно бегущие по земле звездочки.
— Беда с этой дорогой, да и только, — задумчиво повторил Крандал, хотя мыслями он был далеко. Но вот он повернулся к Луису, на морщинистых губах заиграла лукавая усмешка. Зажав сигарету в уголке рта, привычно чиркнул спичкой о ноготь. — Помните тропинку, что ваша дочка приметила?
Луис вспомнил не сразу. Элли чего только не показывала, о чем только не рассказывала, пока не угомонилась. Но вот мысленно он увидел тропу, взбегающую на холм и теряющуюся меж деревьями.
— Да, да, конечно. Вы обещали о ней рассказать.
— Раз обещал, — значит, расскажу. Ведет эта тропа в лес, этак километра два. Местные ребятишки ее расчищают, берегут. Как-никак частенько ею пользуются. Одни детишки уезжают, другие приезжают. Это в наше время люди на одном месте сиднем сидели. И все ж друг дружке о том месте рассказывают, вот тропе зарасти и не дают, по весне расчищают. Взрослые не все об этом знают, далеко не все, готов поспорить.
— О чем — об этом?
— Да о Кошачьем кладбище.
— О Кошачьем кладбище? — удивленно переспросил Луис.
— Название, конечно, непривычное. Да и не в кошках только дело, — начал рассказывать Крандал, попыхивая сигаретой, поскрипывая креслом-качалкой. — Дорога во всем виновата. Сколько всякой живности гибнет. И собак и кошек. У Райдеров дети енота держали, так и его задавило. Лет десять тому, а то и больше. Тогда еще не запрещалось скунсов да енотов дома держать.
— А почему запретили?
— Да из-за бешенства. У нас в штате сейчас много случаев. Года два назад тут неподалеку сенбернар взбесился и покусал четверых. Шуму тогда было! Собаке не сделали прививки, и о чем только хозяева думали?! Позаботься они вовремя, и все бы обошлось. А на скунсов да енотов прививки не действуют. Правда, тот енот, что у Райдеров, совсем домашний был. Толстущий и ласкун такой: подойдет, бывало, так все лицо вам вылижет, ну, ровно собака. Райдер даже ветеринара нанимал, чтоб того енота кастрировать да когти подрезать. Дорогое удовольствие, что и говорить. Райдер тогда в Бангоре работал, в большой фирме. Он с семьей лет пять как в Колорадо переехал… Дети уж выросли, сами машину водят. А тогда ох как по еноту убивались! Метти плакал, помнится, несколько дней кряду, мать его даже врачу хотела показать. Сейчас уж, поди, не убивается, но забыть не забыл. Если любимую зверушку задавят, дети всю жизнь помнят.
Луису увиделась Элли: сейчас она крепко спит, а в ногах у нее урчит и посапывает Чер.
— У моей дочки есть кот. Уинстон Черчилль. Мы его сократили до Чера.
— А больше вы ему ничего не подсократили?
— Простите, не понял? — Луиса и впрямь поставил в тупик вопрос старика.
— То есть кастрированный он у вас или нет?
— Нет, — признался Луис.
Ему вспомнилось, как еще в Чикаго они с женой разошлись во мнениях. Рейчел хотела кастрировать кота, даже договорилась с ветеринаром. Луис не позволил. Почему — и сам не смог бы объяснить даже сейчас. Самые простые (и самые глупые) доводы он отметал сразу: дескать, лишив кота мужского начала, он, Луис, нанесет ущерб и своему; или что Чера кастрируют в угоду толстухе соседке, она жаловалась, что Чер «помечает» ее мусорные бачки. Хотя и эти доводы имели некоторое значение, но главное — в другом: в предчувствии, что Чер утеряет кое-что более ценимое хозяином в кошачьей личности, может, дерзкий и независимый огонек в зеленых глазах. В конце концов Луис убедил жену, что коль скоро они переезжают в глубинку, с котом забот не будет. И теперь — надо же! — Джадсон Крандал, житель этой самой глубинки, сетует на обилие машин и задает роковой вопрос: кастрирован ли кот. Ну, ну, доктор Крид, малая толика иронии — и ваше кровяное давление в норме.
— Я бы все же кастрировал, — продолжал Крандал, затушив сигарету большим и указательным пальцами. — Меньше бегать будет. А то, глядишь, шасть-шасть, через дорогу и обратно, и разделит участь райдеровского