— Ох, говно и «Шинола»![9] — в ужасе воскликнул он.
Прибавил скорости и уже подумал, что сейчас выхватит кораблик из воды. Но тут нога Джорджа поскользнулась, и он упал, ободрав коленку и вскрикнув от боли. И уже с мостовой, под другим углом, наблюдал, как его кораблик сделал два круга, попав в очередной водоворот, а потом исчез.
— Говно и «Шинола»! — вновь выкрикнул он, стукнув кулаком по гудрону. Заболела и рука, и Джордж заплакал. Так глупо потерять кораблик!
Он поднялся, подошел к водостоку. Опустился на колени, заглянул вниз. Вода гудела, падая в темноту. От этого гудения по коже побежали мурашки. Оно напомнило ему о…
— Ах! — Вскрик вырвался из него, словно выбитый пружиной, и он отпрянул.
Там были желтые глаза — те самые глаза, которые он всегда представлял себе, но никогда не видел в подвале. Это животное, пришла бессвязная мысль, животное, только и всего, какое-то животное, может, домашний кот, которого утянуло туда водой.
И однако он уже изготовился дать деру… побежал бы через секунду-другую, когда его умственный распределительный щит справился бы с шоком, вызванным этими сверкающими желтыми глазами. Он чувствовал грубую поверхность гудрона под пальцами, над ним — холодный слой воды, огибающей их, и тут раздался голос, вполне нормальный, даже приятный голос, обратившийся к нему из водостока.
— Привет, Джорджи.
Джордж моргнул и вновь посмотрел вниз. И не смог поверить тому, что увидел. Это тянуло на выдуманную историю или на фильм, в котором зверушки разговаривали и танцевали. Будь он на десять лет старше, он бы точно не поверил тому, что видел, но он не прожил шестнадцати лет. Только шесть.
В водостоке находился клоун. Освещение там оставляло желать лучшего, но света все-таки хватало, так что Джордж Денбро не сомневался в том, что видел. А видел он клоуна, как в цирке или по телику. И выглядел этот клоун чем-то средним между Бозо[10] и Кларабелем,[11] который общался с другими (или это была женщина?.. с полом клоуна Джордж определиться не мог), дуя в свой ящик в субботней утренней передаче «Худи-Дуди». Только Буйвол Боб мог понять, что говорит Кларабель, и Джорджа это всегда смешило. Он видел, что лицо у клоуна в водостоке белое, пучки рыжих волос торчат с обеих сторон лысой головы, вокруг рта нарисована большая клоунская улыбка. Живи Джордж несколькими годами позже, он подумал бы сначала о Рональде Макдональде,[12] а уж потом о Бозо или Кларабеле.
В одной руке клоун держал связку шариков всех цветов, словно какой-то огромный спелый фрукт.
В другой руке — кораблик Джорджа.
— Хочешь свой кораблик, Джорджи? — Клоун улыбнулся.
И Джордж улыбнулся. Ничего не смог с собой поделать. На такую улыбку нельзя не ответить.
— Конечно, хочу.
Клоун рассмеялся.
— «Конечно, хочу». Это хорошо! Это очень хорошо! А как насчет шарика?
— Ну… конечно. — Он потянулся вперед… а потом с неохотой отвел руку. — Я ничего не должен брать у незнакомых людей. Так говорил мой папа.
— У тебя мудрый папа, — ответил клоун из водостока, улыбаясь. И как, спросил себя Джордж, он мог подумать, что у клоуна желтые глаза? Они же ярко-синие, с искринкой, такие же, как у мамы и Билла. — Правда, очень мудрый. Поэтому я тебе представлюсь. Я, Джорджи, Боб Грей, так же известный, как Пеннивайз, Танцующий клоун. Пеннивайз, познакомься с Джорджем Денбро. Джордж Денбро, познакомься с Пеннивайзом. И теперь мы знаем друг друга. Я перестал быть незнакомцем для тебя, и ты перестал быть незнакомцем для меня. Заметано?
Джордж засмеялся:
— Думаю, да, — потянулся к кораблику… и вновь отвел руку. — Как ты оказался там, внизу?
— Ветер с дождем просто задули меня туда, — ответил Пеннивайз, Танцующий клоун. — Они задули туда весь цирк. Ты чувствуешь запах цирка, Джордж?
Джордж наклонился вперед. Внезапно в нос ударил запах арахисовых орешков! Горячих поджаренных арахисовых орешков. И уксуса! Белого, который через дырку в крышке льют на картофель-фри! А еще запах сахарной ваты и жарящихся пончиков. Плюс слабый, но ядреный запах говна диких животных. Распознал он и запах опилок на арене. Но при этом…
При этом никуда не делись запах мутного потока, и гниющих листьев, и темных водосточных теней. Сырой, гнилостный запах. Подвальный запах.
Только остальные запахи были сильнее.
— Конечно, чувствую.
— Хочешь свой кораблик, Джорджи? — спросил Пеннивайз. — Я повторяю вопрос только потому, что он вроде бы не так уж тебе и нужен. — Он поднял кораблик выше, улыбаясь. Клоун был в мешковатом шелковом костюме с большими оранжевыми пуговицами, ярко-синем галстуке, больших белых перчатках, какие обычно носили Микки Маус и Дональд Дак.
— Да, хочу. — Джордж смотрел в водосток.
— И шарик? У меня есть красные, зеленые, желтые, синие…
— Они летают?
— Летают? — Глаза клоуна округлились. — Да, конечно, летают. Они летают! А еще есть сахарная вата.
Джордж потянулся к водостоку.
Клоун схватил его за руку.
И Джордж увидел, что лицо клоуна изменилось.
Он увидел перед собой ужас, в сравнении с которым самые жуткие образы существа в подвале казались сладкими грезами. Увиденное разом, одним ударом когтистой лапы, лишило его рассудка.
— Они летают, — проворковала тварь в водостоке сдавленным, посмеивающимся голосом. Она крепкой, обжимающей хваткой держала руку Джорджа и тащила его к ужасной темноте, куда с шумом и ревом низвергалась вода, унося к океану смытый в нее дождем мусор. Джордж изогнул шею, чтобы не смотреть в эту запредельную черноту, и закричал в дождь, бессвязно кричал в белое осеннее небо, широкой дугой изогнувшееся над Дерри во второй половине того дня, осенью 1957 года. Его пронзительные, душераздирающие крики услышала вся Уитчем-стрит: в домах, что ниже водостока, что выше, люди бросались к окнам или выбегали на крыльцо.
— Они летают, — рычало Оно, — летают, Джорджи, и когда ты окажешься внизу со мной, ты тоже будешь летать, ле…
Плечо Джорджа прижало к бетону бордюрного камня, и Дэйв Гарденер, который оставался дома, из-за наводнения не пошел в «Корабль обуви», где работал, увидел только мальчика в желтом дождевике, маленького мальчика, кричащего и дергающегося в мутной воде, которая перехлестывала его лицо, отчего крики частично захлебывались, пузырясь.
— Все внизу летает, — шептал посмеивающийся, мерзкий голос, а потом внезапно мальчик услышал, как что-то рвется, накатила волна слепящей боли, и на том для Джорджа Денбро все закончилось.
Дэйв Гарденер поспел туда первым, и хотя он подбежал к