— Та же книга, Слинни.

Она придвинула свой стул поближе к Иеронимусу и чуть не ткнулась лицом в экран, указывая на очевидные несоответствия. Иеронимус веселился вовсю.

— Вот, вот, смотри! — Она обвела несколько слов стилусом. — Что это за персонаж — Нееф? И что за история с пончиками в складной тачке? А сюда, на эту строчку глянь! «Конфетная чувырла, наморщив сопатку, впаривала Полу, будто бы облака на рассвете похожи на его наглые, мерзкие, опухшие с похмелья, налитые кровью гляделки, о, термоядерный взрыв, о, термоядерный взрыв, о, термоядерный взрыв, о, кружись волчком, да молчком, все пучком»! И ты еще говоришь, что книга та же самая?!

Не успели эти слова вылететь из ее возмущенно раскрытого рта с чуточку крупноватыми зубами, как рядом послышался голос еще одного поклонника:

— Синяя Слинни! Синяя Слинни!

Слинни и Иеронимус оторвались от экрана. В мультимедиатеку вошла очередная группа учеников, и опять высокий спортивный парень радостно улыбнулся Слинни, проходя мимо. Джим. Местная знаменитость, второй полузащитник школьной команды по телеболу, уверенный, будто все девчонки в районе Моря Спокойствия считают его неотразимым. Некоторые и правда так считали, но Слинни была не в их числе. А он, совсем как Боб, почему-то вообразил, будто она им интересуется. Слинни одарила Джима такой же неискренней улыбкой, как и Боба, после чего вернулась к спору о книге.

— Я тебе повторяю, Иеронимус, ты изучаешь какой-то другой текст! Честно говоря, это твои проблемы, но у нас все-таки совместный реферат! Тебе, наверное, кажется, что это очень смешно — притворяться, будто книжка одна и та же!

Она еще больше разозлилась, увидев на лице Иеронимуса широкую улыбку. Он раскрыл рот, чтобы наконец объяснить, в чем фокус, и тут его напарницу в третий раз окликнули:

— Слинни! Слинни! Слинни!

Еще одна группа школьников проходила через ротонду, и, как всегда, нашелся спортсмен, слегка возвышающийся над толпой. На лице у парня расплылась улыбка от уха до уха — явно по тому же образцу, что и у предыдущих двоих. Этот звался Пит. Телеболист, и не просто, а капитан команды. Еще и в команде по легкоатлетике. Юноша вообще любил команды. И в школе его любили, только Слинни в этот раз даже не удосужилась ему улыбнуться, а молча уткнулась в текст, сгорая от смущения.

— Слинни, почему все эти парни считают, что они тебе нравятся?

— Иеронимус, помолчи.

— Нет, серьезно! У тебя образовался прямо-таки фанклуб из дубиноголовых спортсменов.

— Не знаю, с чего они взяли, будто нравятся мне.

— С чего-то же взяли!

— Просто они тупые. Понятия не имею, почему они так на меня смотрят. Я с ними даже не кокетничала.

— Может, кокетничала, сама того не замечая.

— Не говори ерунду!

— Может, Боб, или Джим, или как их там зовут, уронили, ну я не знаю, монетку или резинку для волос, а ты им сказала что-нибудь такое вполне нейтральное, допустим: «Извини, ты уронил резинку для волос», а со стороны это выглядело, как будто ты с ними заигрываешь.

Покосившись на Иеронимуса, Слинни по изгибу губ, наклону головы и по интонации поняла, что его реплика исполнена поистине адского сарказма.

— Ты, — проговорила она медленно и раздельно, — голову свою… забыл… на обратной… стороне… нашего булыжника… тупица несчастный…

Пит все еще пытался привлечь внимание Слинни, одновременно стараясь не отстать от класса, который постепенно продвигался через зал.

— Слинни! Эй, Слинни!

Она притворилась глухой, зато Иеронимус так и уставился на Пита. Вдруг его поразила одна мысль. Вот уже третья большая группа школьников посещает обычно тихую обитель знаний. В школе явно что-то происходит, а они со Слинни не в курсе.

— Эй, ты! Очкарик!

— Ты мне? — отозвался Иеронимус.

— Ага. Скажи своей сестре, пусть посмотрит в эту сторону!

— Она мне не сестра.

— А, все равно. Похлопай ее по плечу, пожалуйста!

— Похлопать по плечу? Это как?

— Ну что тебе, трудно, что ли?

— В смысле, по плечу похлопать?

— Ага.

— Вообще-то непросто. Я точно знаю, она не любит, чтобы ее кто-нибудь хлопал, особенно я.

— Слушай, ну не будь какашкой. Сделай, что просят!

— За пять тысяч долларов я бы взялся. Сначала хотел содрать с тебя три тысячи, но когда меня обзывают какашкой, цена повышается.

— Ты, долбодятел, вот я щас к тебе подойду…

— Я как раз хотел тебе посоветовать — подойди и сам ее похлопай по плечу.

— Не могу, нам нельзя выходить из строя! Так что радуйся, твой нос пока еще остается при тебе.

Иеронимус не торопился отвечать. Угрозы его нисколько не взволновали. Пит явно считал, что Слинни сидит в наушниках и ничего вокруг не замечает. За время их диалога в ротонду вошли еще два класса, и шум теперь стоял, как в школьной столовой. Иеронимус покосился на Слинни — она притворялась, что не слышала их содержательной беседы, и усердно отворачивалась, давясь от смеха.

Вошли еще несколько групп — кажется, целые классы.

— Слушай, ты, маньяк на почве плеч! Что за переселение народов у нас в школе происходит? — спросил Иеронимус своего противника. — Куда вас всех гонят?

— Иди уфейся об стенку, очкарик! — злорадно ухмыльнулся Пит.

— Услуга за услугу, — предложил Иеронимус, пропустив обидную реплику мимо ушей. — Расскажи, что творится, а я за это похлопаю твою подружку по плечу. Еще и наушники у нее отберу, тогда ты сможешь с ней поговорить. Она будет счастлива послушать, как ты красиво уговариваешь людей хлопать друг друга по плечам!

Как и ожидалось, Пит, не уловив насмешки, принял предложение Иеронимуса всерьез.

— Собрание у нас. Что-то насчет гигиены полости рта. Вся школа обязана присутствовать. А вы почему не со своими классами? Вот, я рассказал, теперь хлопни ее по плечу, а то мы уже уходим. Давай быстрее!

Иеронимус, не задумываясь, театральным жестом коснулся плеча Слинни. Пит принял все за чистую монету, а Слинни подыграла — сделала вид, будто вынимает крохотные штучки из ушей, и, обернувшись, изобразила удивление и радость при виде плечистой фигуры Пита. Она даже выдавила улыбку и помахала рукой. Пит замахал в ответ. Иеронимус тоже помахал Питу, а Пит — ему, и все обиды мигом испарились. Посмотришь — лучшие друзья на свете, да и только.

— Как, значит, этого зовут? — спросил Иеронимус с несколько жестокой улыбкой.

— Его. Зовут. Пит.

— Пит? Такой здоровый парень, мне нос грозился сломать, и вдруг — Пит?

— Ничего он не грозился сломать.

— Грозился.

— Это он только говорит. На самом деле он очень славный…

В последнем слове отчетливо прозвучало сожаление.

— Так вы все-таки знакомы! — мгновенно прицепился Иеронимус.

— Ничего подобного!

— Ты сказала, он славный! Откуда ты это знаешь?

— Да мы так, самую чуточку знакомы.

— Самую чуточку, значит. Вы целовались?

— Мы будем сегодня работать над книгой или как?

— Наверняка целовались.

— Не целовались, и вообще это не твое дело.

— Мое, сама знаешь. И знаешь почему.

— Вот придурок!

— Мы, стопроцентные, должны держаться друг за друга.

— Так и знала, что ты притянешь эту тему!

Школьники, направляющиеся на собрание, мало-помалу организованно покинули