Фило положил трубку и позвонил в колокольчик, вызывая Карри.
— Приготовьте мне серый костюм из твида, — велел он, — темный галстук и черную шляпу.
Отдав эти приказания, он вернулся к своему омлету. Через несколько секунд Вэнс бросил на меня вопросительный взгляд и поинтересовался:
— А что вы знаете о стрельбе из лука?
Надо сказать, что об этом виде спорта мне как раз известно очень мало. Я знаю лишь то, что спортсмены стреляют из своих луков по мишеням на специальном стрельбище. В этом я тут же и признался своему другу.
— Да, не густо, — констатировал Вэнс, закуривая сигарету. — Я и сам в этом деле не мастак, хотя в свое время даже немного попрактиковался в Оксфорде. Не слишком захватывающее занятие — гораздо скучнее гольфа и ничуть не сложнее.
Помолчав немного, он продолжил:
— Вот что, Ван, приятель, принесите-ка мне из библиотеки том доктора Элмера о стрельбе из лука.
Я достал для него книгу, и в течение последующих тридцати минут он увлеченно листал ее, останавливаясь на тех главах, где описывались состязания по стрельбе, клубы стрелков, а также перечислялись самые известные спортсмены Америки. Наконец, он откинулся на спинку кресла, и стало ясно, что он нашел то, что искал, и теперь что-то сосредоточенно обдумывал.
— Это просто безумие какое-то, Ван, — произнес он, глядя куда-то вдаль. — Средневековая трагедия в современном Нью-Йорке! Нет, никто сейчас, конечно, не носит кожаных штанов и камзолов, и все-таки… Боже мой! Нет-нет, видимо, так на меня повлияли эти невероятные новости, сообщенные Маркхэмом…
Он вернулся к своему кофе, но я видел, что новости полностью завладели его сознанием.
— Сделайте мне еще одолжение, Ван, — снова заговорил он. — Принесите, пожалуйста, словарь немецкого языка и сборник стихотворений из коллекции Бэртона Стивенсона.
Когда я принес ему нужные книги, он открыл словарь, нашел одно-единственное слово и, захлопнув том, отложил его в сторону:
— Так оно и есть. Впрочем, я в этом даже и не сомневался.
Затем он принялся что-то искать в антологии детских песенок и считалочек. Через несколько минут Фило закрыл и ее, после чего растянулся в кресле, выпустив вверх струйку голубоватого дыма.
— Да нет, не может быть, — произнес он так, словно спорил сам с собой и в чем-то сомневался. — Слишком уж все невероятно, фантастично и нереально. Волшебная сказка, обагренная кровью, если можно так образно выразиться, извращение какое-то, не поддающееся разумному объяснению… Бессмыслица, черная магия, колдовство. Настоящее сумасшествие, одним словом!
Вэнс, посмотрев на часы, ушел переодеваться и оставил меня путаться в догадках. Я никак не мог понять, что же могло вывести из равновесия моего друга. И что это за странный набор книг: трактат по стрельбе из лука, словарь немецкого языка и сборник детских стишков? Я пытался подвести их к общему знаменателю, но безуспешно. Впрочем, как потом оказалось, ничего удивительного во всем этом не было. Даже когда под тяжестью неопровержимых доказательств выяснилась вся правда о случившемся, она оказалась столь чудовищной, что люди до сих пор отказываются верить в нее.
Вскоре Фило вернулся. Он переоделся для выхода из дома и теперь с нетерпением ожидал приезда Маркхэма, который почему-то запаздывал.
— Понимаете, мне очень хотелось заняться расследованием какого-нибудь сложного дела, — заметил Вэнс. — Но такое! Нет, я вовсе не стремился разбираться в подобных кошмарах. И если бы я не был хорошо знаком с Маркхэмом, я бы заподозрил его в розыгрыше или мистификации.
Через несколько минут прокурор появился в саду с таким видом, что сомнений не оставалось: в городе приключилось нечто экстраординарное. Он был мрачный и встревоженный, а его всегда бурные приветствия на этот раз ограничились лишь кивком головы. Маркхэм и Вэнс дружили уже пятнадцать лет и, хотя они были совершенно разными, искренне ценили общество друг друга.
Пост окружного прокурора Маркхэм занимал более года, и ему часто приходилось звать на помощь Вэнса, который ускорял раскрытие преступлений благодаря своим уникальным способностям. Словом, в том, что он решил прибегнуть к помощи своего приятеля и на этот раз, ничего удивительного не было. Опережая события, замечу только, что ему здорово повезло, и только благодаря Вэнсу это чудовищное преступление в конце концов раскрыли.
— Конечно, все это может оказаться иллюзией и моей собственной выдумкой, — без особой убедительности в голосе начал прокурор. — Но я почему-то решил, что вы, возможно, согласитесь…
— Разумеется! — с грустной улыбкой проговорил Вэнс. — Но сначала я попрошу вас присесть и подробно пересказать мне вашу историю. Труп, как я полагаю, уже никуда не убежит. И прежде чем мы его осмотрим, нужно привести в порядок все имеющиеся у нас факты. Вам известно, кто замешан в этом деле? Почему уже через полчаса после того, как было совершено преступление, о нем стало известно окружному прокурору? Из того, что вы мне сообщили по телефону, я толком ничего не понял.
— Проклятие, Вэнс! — выругался Маркхэм, опустившись на краешек стула. — Суть преступления — если, конечно, это действительно уголовное дело, а не несчастный случай — ясна. Загвоздка только в том, — продолжал он, мрачно разглядывая кончик сигары, — как оно совершено. Весьма странно, но со смыслом. В последнее время стрельба из лука стала модным увлечением: вся молодежь американских колледжей заинтересовалась ей.
— Согласен. Но только я не слышал, чтобы стрелой из лука убивали человека по фамилии Робин. Как известно, Робин означает «малиновка», но она все же птичка, а не человек, а охотиться на людей с лукам и стрелами и убивать их не разрешено никому. Чего нельзя сказать о малиновках.
Маркхэм прищурился и внимательно посмотрел на Вэнса:
— Вам это тоже пришло в голову, да?
— Разумеется. Сразу же после того, как вы назвали фамилию пострадавшего, — походя заметил Вэнс, затянувшись сигаретным дымом. — С младенчества помню: «Кто малиновку убил?» Да не как-нибудь, а стрелой из лука! Именно так, как в этой считалочке. Странно, но зачастую плохенькие и не очень складные стишки, заученные еще в детстве, оседают у нас в мозгу на всю жизнь. А как его звали?
— Джозеф, если не ошибаюсь.
Вэнс снова вызвал дворецкого, и когда Карри пришел, Фило сразу отправил его за справочником по Нью-Йорку. Когда ему принесли книгу, он очень скоро отыскал в ней имя пострадавшего. Им оказался Джозеф Кокрейн Робин, обитавший в районе Риверсайд-Драйв.
— И что все это нам дает? — удивленно спросил прокурор.
— Пока не знаю, — проговорил Вэнс, неопределенно пожимая плечами. — Я просто собираю факты, относящиеся к данному случаю. Итак, что