Читать «Строптивая невеста. Меж двух огней»

Ренар

— Ты?!

— Нет, Молчаливая Сестра, — отозвался едва видимый в свете луны силуэт

— Не велика разница, — пробормотал Ренар неслышно.

Слушая приближающиеся шаги, он лежал на спине и смотрел на дыру в потолке. Подняться сил не было. Даже сдвинуться, чтобы уменьшить боль в искалеченных проклятием костях — и то не было. И магический резерв почти на нуле.

Хорош грозный темный маг! Валяется тут и ждет, чтобы его добили. Беспомощный и беззащитный калека, вот он кто сейчас.

И какой демон его дернул снова спасать эту невыносимую девчонку?! Подумаешь, упала бы на Олье люстра. Ему же меньше проблем. Род Волковых прервется, проклятие — вместе с ним. Отец с удовольствием приехал бы на ее похороны, похвалил бы Рене за отлично устроенную месть.

Почему-то от этой мысли стало совсем тошно. И совершенно некстати вспомнилось ощущение ее губ на его губах. На самом деле он даже понять не успел, какое оно, это ощущение. Так быстро она сбежала. Словно за ней все демоны Нижнего мира гнались!

О, как она смутилась! Как разозлилась! Наверняка потому что даже и не думала сопротивляться, наоборот, ответила на поцелуй, прижалась... вроде. И ей совершенно точно понравилось.

Да. Ей понравилось. Надо будет повторить. Если он выживет, конечно. Что весьма и весьма сомнительно.

Вот его славный прадед, с которым Рене не раз сравнивали в плане характера и талантов, Жорж Д'Амарьяк, ни за что не попал бы в подобную ситуацию. Он всегда и во всем побеждал.

Единственное исключение — Матильда Волкова. Она же единственная женщина, которую прадед любил. На чем и погорел. А Ренар, похоже, пошел по его стопам. Не то чтобы он влюбился в Олье, любить ни он, ни Морис вообще не умеют, в чем давно убедились. Но стоило признаться самому себе, он ею восхищается. Ее силой, ее упрямством, язвительностью, красотой, случайно проскальзывающей нежностью, а эти ее невероятно живые и выразительные глаза, в которых можно утонуть. Никто, кроме нее, не смотрел на Рене так... тепло, наверное. И никто, кроме нее, не отвечал на его поцелуи так горячо и естественно.

Да. Именно так. Словно она видела перед собой не калеку и урода, вызывающего инстинктивное отторжение, а красивого и привлекательного мужчину. Кого-то вроде Мориса.

Не то чтобы девушки шарахались от Рене или в глаза звали его уродом. Тут Фифа была первой и единственной. Потому что дура — раз, потому что не знает, кто он такой — два.

В этом-то все и дело.

Те, кто знали его как наследника Черного Карлика либо богатого шевалье Зеро, вешались ему на шею без малейших проблем. Не считая крохотной, почти незаметной задержки в начале первого прикосновения. Десятая доля секунды, чтобы разумом подавить естественную реакцию тела на контакт с чем-то отвратительно уродливым. Рене давно уже научился не обращать на это внимания, ведь он общался с дамами не ради каких-то глупых возвышенных чувств, а исключительно ради взаимного удовольствия. Которое, кстати, дамы получали ничуть не меньше его самого. Менталист он, в конце-то концов, или погулять вышел?

Но...

Никакой проклятой паузы в десятую секунды у Олье не было! Он нарочно проверил. Проверял, и не единожды. Целовал ей руку, просто касался без предупреждения — и каждый раз ей нравилось. С паузой вышло даже наоборот. Естественным порывом для нее было ответить на поцелуй, а сбежала она — потому что начал думать.

А вот если бы не думала, то...

Рене невольно улыбнулся.

И только тут осознал, что шаги приблизились и стихли. Но он все еще жив.

— Сделай одолжение, сдохни по-быстрому сам, бра-атец, — прозвучало совсем близко.

И, чтобы Рене уж точно не перепутал, к кому обращается Морис, тот слегка ткнул его носком щегольского ботинка. Рене едва не заорал: от прикосновения по всему телу прошла судорога, корежа и без того покореженные мышцы и кости.

— Надеешься, что я опять сделаю все за тебя, бра-атец? Мечтай, — хрипло отозвался Рене и ухмыльнулся.

Он ни за что не покажет как ему плохо. Плевать, что притворяться перед Морисом бесполезно — с их-то эмпатической и не только связью. Все равно. Д'Амарьяки никогда не показывают слабости. Слишком многие только и ждут момента, чтобы уничтожить род сильнейших темных магов. Слишком сладкое искушение — втоптать в грязь тех, перед кем трепетали и унижались на протяжении поколений.

— Почему бы нет? Мою невесту ты спас, умница, хороший уродец. Осталось только сдохнуть самому.

— Не боишься, что вместе со мной лишишься магии и последних мозгов?

— Не-а. Твоя смерть будет не на моих руках. Так что я просто немножко подожду, когда судорога доберется до горла и ты не сможешь дышать. Неприятно, конечно. Все эти ощущения... Твои ноги уже не слушаются, боль поднимается все выше, каждую твою мышцу рвет и выкручивает так, что ты едва можешь дышать... а потом судорога поднимается все выше и выше, вот уже легкие отказывают, и невидимая рука сжимает твое горло... Еще не сжимает, нет? Ничего, братец. Чуть-чуть осталось.

— Я всегда знал, что ты извращенец, братец. Так упиваться болью! Тебе психику надо лечить.

— А, вылечу. Уверен, без тебя это будет сделать намного проще. Ну знаешь, когда моя голова будет только моей, без твоего уродского присутствия.

— О блаженная пустота, — еще злее усмехнулся Рене. — Знаю, жалкие крохи разума всегда казались тебе лишними. Кстати, по моему завещанию тебе отойдет два десятка прекрасных вышитых слюнявчиков и столько же подгузников. Оцени мою заботу.

— Да я просто прослезился от такой-то братской любви, — отзеркалил его ухмылку Морис. — Но не беда. Олье меня утешит. Обещаю, мы положим приглашение на свадьбу на твою скромную могилку. Не могу же я не позвать брата... а... о чем это я? Ведь никакого брата у меня, Генриха Мориса Ренара Д'Амарьяка, виконта Дебюсси-Курбе, нет и никогда не было. Упс. Все же знают, что у Черного Карлика только один сын — красавец, умница и со всех сторон совершенство. Правда, за ним постоянно таскается какая-то невнятная кривая тень... но это неважно. Я все равно поставлю твою магографию на тумбочку около нашей с Олье кровати и буду тебя вспоминать, Зайка.

— О да, ты и после смерти будешь... завидовать. Не забудь рассказать своей жене Фифе... что тебя в детстве никто... не называл Зайкой. И поэтому... почетная обязанность ложится на... нее!

Последнее слово Рене прохрипел.

Судороги становились все жестче, и он едва мог дышать. Морис прав. Ему не придется долго ждать. Без помощи Ренар протянет еще минут десять, не