— Хм... э... — Она все равно решила задать острый вопрос. — У тебя правая половинка кулона с драконьей слезой?
— Да, у меня.
Вот как теперь понять, сказал он правду или снова издевается? Кристалл показывал — правда, но Ренар только что сказал, что любит Мориса, когда на самом деле — ненавидит. Сволочь. Но все равно главный вопрос она задаст. А над результатом подумает потом.
— Ладно... ты... твое проклятие спадет с моей смертью? — спросила она совсем-совсем тихо, так, чтобы студенты даже с первого ряда не услышали.
Чтобы услышал только Ренар.
Это ее навыки владения воздушной стихией позволяли. Если очень-очень надо.
Перед тем как ответить, Д'Амарьяк на мгновение замялся. Ольга даже успела подумать: прикидывает, как ловчее соврать. Но...
— Проклятие рода — да, мое личное — не знаю, — так же тихо ответил Ренар, глядя ей в глаза.
Правду. На этот раз даже кристалл был не нужен, чтобы это определить. Но и он засветился чистым голубым светом.
— Ты хочешь моей смерти? — задала Ольга последний, самый болезненный вопрос. Быстро. Пока не передумала.
— Нет, — так же быстро, не задумываясь ответил Ренар.
Вышло резко. Даже сердито. Правда, Ольга не поняла — на кого он сердится, на нее или кого-то другого. И тут же, без паузы, спросила снова:
— Кто растворил лестницу?
В мгновение паузы она увидела в глазах Ренара панику. Или что-то на нее очень похожее. Но ответа не получила. Раньше, чем темный маг хоть что-то сказал, его перебил профессор:
— Так-так. Я же просил вслух, студентка Вульф! Как, по-вашему, другие студенты будут наблюдать за процессом?
— Нам отлично все видно и понятно, профессор, — громко отозвался Ларс, не дав Ольге ответить.
Да она и не стремилась. Все ее мысли были заняты реакцией Ренара. И ее собственной реакцией. Болью и разочарованием. Как будто она ждала... нет, надеялась, на совсем другой ответ.
— Веннер, опять вы, — покачал головой магистр, недовольный взаимовыручкой темных.
— Если можно, мы бы хотели посмотреть и в обратную сторону. Вы позволите, профессор?
— Хм... почему бы нет. Студентка Вульф. Отдайте кристалл студенту Соланжу.
Стараясь не смотреть Ренару в глаза, Ольга протянула ему кристалл. Сейчас ей хотелось быть где угодно, только не здесь. Глупо. Ужасно глупо. Надеяться на какие-то добрые чувства Д'Амарьяков, разве может быть больший идиотизм?!
От легкого касания его пальцев ее пробила дрожь. Отвращения. Только отвращения!
Она сразу же отступила и заставила себя поднять взгляд. Холодный и спокойный. Она — Волкова-Мортале, а не экзальтированная белошвейка с романтической чушью в голове. Она всегда знала, что Д'Амарьяки хитры, коварны и мечтают извести род Волковых. Ничего не изменилось. Ровным счетом.
Пусть задает свои вопросы. Это тоже ничего не изменит. Ровным счетом.
— Приступайте, Соланж. Сначала настройка, — занудным тоном начал было профессор.
— Благодарю за напоминание, но я обойдусь, — отозвался Ренар, не отрывая взгляда от Ольги. — Скажи мне, ты... любишь Гельмута?
Ольга вздрогнула. Какой глупый вопрос! И вообще, его это не касается! Это никого не касается! И...
— Я не буду отвечать на личные вопросы. Магистр, это недопустимо.
— Пожалуй, вы правы. Студент Соланж, задайте другой вопрос, — поддержал ее профессор.
Однако...
Кристалл в руках Ренара ярко и недвусмысленно светился красным, отражаясь в его разноцветных глазах. А сам Ренар криво и болезненно улыбался. Ответ на свой вопрос он получил. Чтоб он... чтоб его... Баргот подрал!
— Прошу прощения, магистр. Тогда другой вопрос. Вы хотите повторить то, что было в библиотеке... — Поцелуй, он говорит о поцелуе! Демоново отродье, да как он смеет?! — ...после падения люстры?
— Нет! — без малейшего размышления выплюнула Ольга.
Ей нестерпимо хотелось схватить проклятый кристалл и разбить его о голову проклятого Д'Амарьяка! Который улыбался еще шире.
А кристалл опять мерцал красным светом лжи.
— Что ж, достаточно. Студентка Вульф, ступайте на свое место. И вы тоже, Соланж. Следующими идут... да, вы, мефрау погодница, и вы, герр целитель. А вы... — преподаватель кинул злой взгляд на Мориса, а затем на Ольгу и Ренара, — после лекции — к вашему куратору. Порадуете его отличной командной работой на кухне.
ГЛАВА 4. О ревности и шпионах, которые бывшими не бывают
Ренар
Ни к какому куратору после лекции по артефакторике они не пошли. По простой причине: Бастельеро в АМН не было, о чем Ланс Веннер злобному преподавателю и сообщил. Вежливо. И еще вежливее предложил дорогим однокурсникам перестать маяться дурью и оставшуюся лекцию прожить мирно, не нарываясь на скандал.
Рене с ним молча согласился. Скандалов ему хватило. Срывов — тоже.
Так что на зельях он сгреб Мориса за шкирку и утащил подальше от Ольги — с ней остался Ланс, как самый уравновешенный. Рене бы и сам не отказался быть к ней ближе...
Но не сейчас. Не когда все внутри кипит и клокочет от злости пополам с ревностью.
Такой своей реакции он и сам не ожидал. Чтобы он, истинный Д'Амарьяк, ревновал какую-то девицу?! Ладно, пусть не какую— то, пусть изумительно красивую, умную, талантливую и вообще княжну Волкову, но... Это нонсенс. Д'Амарьяки не ревнуют. Д'Амарьяки спокойно и без суеты берут свое. Сегодня же...
Глупость. Идиотизм. Разжижение мозга. Как будто он — не умный брат, а красивый, который сначала делает, а потом... а потом тоже не думает.
На зельях Рене сосредоточился на преподавателе и принципиально не смотрел на Ольгу. Зато ощущал ее взгляд. В затылок. Почти как дуло пистоля.
Она злилась. Да что там, она была в ярости! Хуже того — она была разочарована. В нем. Она посчитала его неуравновешенным придурком. И еще хуже того — она заподозрила его в происшествии на лестнице. И что с этим делать, Рене совершенно не представлял.
Разве что поступить, как обычно поступает Морис: сделать вид, что ничего не произошло и благополучно обо всем забыть. Хотелось бы верить, что и Ольга забудет.
Проклятая ревность! Целую неделю Рене изображал паиньку. Был идеально вежлив, не навязывался, не язвил, ни разу не напомнил Ольге о том поцелуе... и нате вам. Сорвался. Благодаря Морису, чтоб его! Стоило увидеть, как Оле доверчиво задремала на его плече — и все. Разжижение мозга.
Вот что, что теперь делать?! Не просить же, в самом-то деле, прощения. Д'Амарьяки никогда не извиняются! Ни-ког-да! Даже... нет, особенно если ошибаются.
А это была непростительная ошибка — задать ей эти вопросы. Заставить ее саму осознать, что она хочет повторения. В конце концов, он сам и так об этом знал, мог бы обойтись