Прошло чуть больше часа, когда Шида покинула комнату Левана. Он все еще был поражен тем, что услышал, но больше удивило его то, как она рассказывала. Словно, Леван — это неотъемлемая частица всей истории. Она не открывала тайны, она не пыталась испугать его своим непростым прошлым, она просто рассказала. Удивительное чувство наполнило сандэла, на миг он почувствовал себя не близким ей, а именно родным. Как друг или даже брат, но точно не случайный знакомый, не товарищ и уж никак не любовник. Ощущение, что все должно быть именно так, как происходит, и успокаивало и волновало Левана.
Он решил выйти на свежий воздух. Буквально у дверей сандэл столкнулся с Саввой, который направлялся к нему:
— Стареешь, друг? — язвительно произнес Савва. — Раньше девушки после тебя выходили воодушевленными, порхали, как мотыльки. А эта же спокойная, как удав. Уж не фригидна ли эта девчушка?
— Свои умозаключения строй со своими пассиями, старый сплетник.
— Понятно, — такое обращение обычно неприятно задевало Савву. — Вот для тебя письмо.
Глава 10
Впервые за время похода сандэлов в Шепчущие леса утро было серым и неприветливо холодным. Разнежившиеся на солнце свантесаты нехотя накинули теплые плащи, и лишний раз старались не перемещаться по лагерю. Любой выход из-под тенда грозился быть оплеванным моросящим дождем, и чувствовалось, что к вечеру разыграется буря.
Леван сидел вместе со всеми за столом, употребляя уже пятую чашку горячего чая, старательно приготовленного кем-то из их небольшого войска. Оставшуюся часть ночи, как только Шида ушла из его комнаты-палатки, он провел в размышлениях о ней. Окончательно запутавшись в сетях своих иллюзий, он уже не отдавал себе отчета, что было этой ночью, а что он надумал.
Сандэл осознал, что может думать только о ней одной. И даже когда девушки нет рядом, он начинает думать о ней еще упорнее. «А если вижу ее, словно перехватывает дыхание», — проскользнула мысль. Леван почувствовал раздвоение своего сознания. Одна часть продолжала мирно общаться со своими друзьями, разъясняя, что им стоит ждать от грядущего сражения, в то время как вторая была залита солнечным светом. Там, в другой половине, даже большей части, чем половина, кружилась и улыбалась атина.
Он отчетливо представил себе, что они должны увидится. Под предлогом разговора о бое Леван представлял, что они будут стоять совсем близко на расстоянии всего лишь нескольких шагов. Как она будет себя вести? Этот вопрос мучил его на протяжении последних часов. Они сделают вид, что ничего не случилось, попытаются пойти дальше, оставят все как есть? Сандэл вдруг решил, что он обязательно поговорит с ней. Сегодня вечером… он назначит ей встречу на том месте, где в лунном свете он был настолько близко к ней, но том месте, где он открылся ей, на том месте, которое должно пролить ясность на то, что происходит между ними.
Ей более не спалось в эту ночь, и она провела ее, не смыкая глаз. По началу в комнате Левана, затем в своей. Она терзалась мыслями, что не стоило ничего рассказывать ему, вдруг свантесат теперь возомнит себя поверенным, вдруг попытается пойти дальше. Она своими же руками разрушила идиллию, которая вырисовывалась между ними.
Но с другой стороны, подумала Шида, сев плести новый защитный талисман от существ, что плохого она сделала. В ее откровении ему не было ничего скверного, скорее откровение на откровение. Ведь это он с самого начала определил траекторию их знакомства друг с другом, ведь это он решал, что пойдет с ней в разведки. Он, а не она!..
Как же все сложно!
Анданта ясно почувствовала, как ей не хватает маминой поддержки, ей хотелось поговорить с кем-нибудь, посоветоваться и разобраться в себе… но Пояс Доли забрал все. На глазах проступили слезы воспоминаний об Анке. И теперь у нее осталось только одно — это разочарование, что ее окружают лишь воспоминания.
Она вспомнила свой тринадцатый или четырнадцатый день рождения. Для ее мамы дни рождения детей были важным событием. Она бросала свои дела независимо от их значительности и устраивала большой и яркий праздник. Будучи уже взрослой Шида думала о том, что Анке явно тратила на подготовку около недели. Невероятно занятая, мама всегда старалась найти время для своих чад в самый важный для них день.
Отлично продуманное фееричное торжество с веселыми играми, заводной музыкой, клоунадой и конкурсами всплыло в неясных подробностях. Именно в один из таких праздников девочка случайно подслушала странный разговор между мамой и бабушкой. Мама Анке обвиняла дочь в том, что женщина не отдает должного внимания юнцам, но чтобы удержать связь с детьми подкупает их «подарками», задабривает. Шиде стало страшно от одной только мысли, что мама их не любит. Сейчас девушка описала бы то состояние, будто Анке воспринимала маленьких как данность, как приложение к жизни, для продолжения жизни. Но это было не так, далеко не так. Теперь атина хорошо понимала, какой груз лежал на ее плечах по управлению делами всего рода. Прекрасный правитель, умная и талантливая женщина делала все возможное, чтобы дать будущее своим детям, старалась облегчить их жизнь, взяв на себя все заботы. И эти редкие праздники значили для них больше чем, если бы Анке каждый день «любила детей». Нет, мама бесконечно заботилась о маленьких, она не умела это делать по-женски, по общественным правилам, она делала это так как могла.
Однажды Шида встретила маму в коридоре поздно ночью, когда та была слегка навеселе. Женщину пошатывало, и она устало брела в сторону своей комнаты. Странное и непривычное состояние правительницы рода смутило ребенка. Анке грустно улыбнулась ей и произнесла случайные мысли вслух: «Я взяла на себя существование, чтобы вы мои любимые, могли жить». Она изобразила пальцами неточный жест и сделала глоток за здоровье из полупустого бокала.
Шида знала, что в желанном, но неосуществимом разговоре она бы обязательно поняла свою маму. Наверняка она узнала бы столько нового из восприятия мира ее мамой. Легче всего винить, корить, ругать кого-то в его поступках, но другое дело попытаться понять причину, что побудило сделать именно так. Принять или не принять — это уже другое, но почему Анке тогда взялась за пояс Доли? Нехватка знаний, чрезмерная поглощенность тем, что она лучше всего умела делать в жизни — управлением? Или принцип: если не я, так кто-то другой и уже неизвестно, что тогда станется. Что же? Женщина наверняка очень подробно изучила всю литературу, в том числе и закрытую, связанную с поясом. Власть, конечно, значила многое, но не настолько, чтобы отдать жизнь всего рода…
Вдруг в комнату