Абимбола Абиой Нкозана Тафари Мози Квеку шарахнулся и плюхнулся в кресло.
— Мы никогда не видели големов так близко, — качая головой, разукрашенной перьями, как павлиний зад, сердито изрек в пространство верховный правитель Соиры. — Опасная игрушка, нам кажется, что бы вы ни говорили, любезный директор Бокари. А кстати, куда он у вас направляется? На улицу? И зачем? Мы не помним, чтобы разрешали проводить бои на улице.
Усаженная перьями голова повернулась к бледному, как узамбарский мрамор[7], директору училища профессиональной магии.
— Нет… не на улицу… что вы… ваша ослепительность… Он идет… идет… сюда… специально… чтобы показать себя вашей непревзойденности… — выдавил и даже ни разу не заикнулся тот, хотя все его существо раздиралось между двумя желаниями: немедленно спрыгнуть и пинками выпроводить проклятого истукана обратно на арену — и столь же немедленно и пинками выпроводить из училища двух авантюристов — Анчара и Мокеле Мбембе.
До арки выхода оставалось всего метра три, и голем уже почти скрылся под балконом, когда самый сообразительный рабочий опрокинул тележку продавца засахаренной саранчи поперек ступеней.
Железное Проклятье, наткнувшись на неожиданное препятствие, остановился на несколько секунд, снова проревел, ударил себя кулаком в грудь — как велел ему схем, развернулся и направился вниз.
Навстречу размеренно поднимавшемуся по тем же ступеням Каменному Великану…
— Ничего, бвана. Всё могло быть гораздо хуже.
Мокеле вздохнул, икнул, утер кулаком увлажнившиеся глаза и похлопал Анчара по руке, безвольно сжимавшей кружку.
Кокосовое пиво — с цветом березового сока и запахом подпорченных конфет — выплеснулось на стол, щедро омывая кусок холодной вареной слонятины и полбуханки хлеба. Южным своим берегом пивное море стало медленно капать владельцу на штаны, но атлан, погруженный в глубокую фиолетовую безнадежность и отчаяние, этого даже не заметил.
— Ты хочешь сказать, хуже, чем десятиминутная схватка двух големов посреди зрительного зала?
— Да.
— И хуже, чем половина этого зала, разнесенная в щепы?
— Да.
— И еще хуже, чем подрубленные столбы и уроненный балкон?
— Да.
— И гораздо хуже, чем негус, его свита, прочая знать и наш директор, свалившиеся под ноги бойцам? И хохотавшие над ними простолюдины?
Мокеле задумался.
— Да. Тем более что последнее было не так уж и плохо: я приказал на выходе собрать с людей по три серебряных бегемота за дополнительное зрелище.
Унылая физиономия Анчара скривилась:
— В такой момент подумать об этом мог только ты.
— Это точно, — скромно потупился перед лицом комплимента завкафедры. — И моя идея дала училищу тысячу пятьсот серебряных бегемотов — половину незапланированной прибыли Арены.
— И сохранила ему завкафедры бойцового големостроения, — кисло договорил Анчар.
— Таков наш директор, бвана, — шумно отхлебнул из кружки пиво и развел руками узамбарец. — Не может расстаться со страусом, несущим золотые яйца.
— Но моя идея — тоже золотое яйцо! — глаза чародея сверкнули пьяным возмущением.
— Золотое. Согласен. При некоторых доработках. Обработках. Наработках. А лучше — переработках. Но золотое, — истово закивал его приятель. — И если бы ты не смешал старину Бокари с носорожьим гуано… мягко говоря… перед его великолепием…
— Но никто ведь не пострадал… почти… значительно… Только наряды… драгоценности… — понимая смехотворность сего аргумента, все же выдавил атлан.
— И гордость, — поучительно договорил Мбембе. — Гордость одного соирского аристократа подобна слону. Гордость соирского негуса подобна стаду слонов. А теперь сложи гордость одного негуса и гордость пяти десятков соирских аристократов, низвергнутых на глазах всего города под ноги сражающимся големам…
— Почему слону? — прервал речь друга Анчар.
— По размеру, — коротко ответил тот. — И по последствиям — когда она над тобой пронесется.
— Да уж… — понурился маг, искоса оглядывая свое новое жилище на окраине[8]: глиняные стены без таких излишеств как обои или побелка, земляной пол, высокая крыша из пальмовых листьев с отверстием в центре и железным поддоном под ним — для разжигания костра в хорошую погоду и для сбора дождевой воды — в плохую. Унылую картину дополняли грубо сколоченный стол под единственным окном, две табуретки, стул, узкая койка, сундук, бамбуковый шкаф без дверки…
И голем.
— Так каким образом, ты говоришь, все могло быть хуже? — Анчар перевел слегка расфокусированный и более чем слегка озадаченный взгляд на коллегу.
— Тебя могли выгнать без выходного пособия, — посмотрел на него как на слабоумного Мокеле.
— Без?.. Ах, да… как я мог забыть… — с пьяным сарказмом ухмыльнулся атлан. — Пособие… выходное… от щедрот души директора Бокари…
Он поднялся и, покачиваясь, как под порывами шквала, подошел к неподвижно стоявшему в углу каменному великану.
Вернее, к Каменному Великану.
— Ты знаешь, сколько он стоит? — откинулся на спинку стула Мбебме. — Клиенты выложили бы за него пятьсот золотых жирафов. Если бы удалось достать из него схем, и эта зеленая трубочка бы все еще была рабочей, то ты выручил бы за нее в половину меньше — но все же предостаточно. Если бы удалось достать схем, не повредив голову изделия…
— … мне бы его никто не отдал, — усмехнулся волшебник. — А так… куча гранита, не отзывающийся ни на какую диагностику схем внутри… И никто не узнает, расплавился он или рассыпался, потому что после того, как я остановил этот треклятый бой «Вспышкой Джеро», вскрыть его череп можно только молотом… А после этого он будет стоить ровно столько, сколько потребуется заплатить мусорщикам за вывоз битого камня. А так — давайте отдадим его Анчару. На добрую и долгую память, так сказать. И в качестве выходного пособия. Совместим приятное с бесплатной вывозкой щебенки и отходов.
Профессор Мбембе хотел возразить, но не нашел, что, заглянул в погасшие навечно глаза Каменного Великана, в едва ли более жизнерадостные очи старого товарища, сделал глоток из почти опустевшей кружки и пожал плечами.
— Что бы ты ни говорил, бвана, а мертвый голем — вещь в хозяйстве полезная. Ты можешь вешать на него одежду… разбивать об него яйца… отмечать на нем дни недели… быть уверенным, что если тебя обкрадут, то это — единственный предмет, который останется в доме… и… и… Ну придумаешь еще что-нибудь. У тебя ведь это хорошо получается. И если займешься частной практикой, то сэкономишь на чучеле крокодила и черепе. И может, даже на сушеных летучих мышах и змеях. Клиенты будут впечатлены и настроены должным образом и без этой мишуры.
— Анчар — продавец средств от поноса и несчастной любви… Часы приема не лимитированы… Оплата — яйцами, потому что их есть, обо что разбить…
Атлан горько усмехнулся, достал из шкафа шахматную доску и высыпал фигуры на залитый пивом стол.
— Ну что, сыграем… на прощанье. Господин заведующий кафедрой.
— Прощанье? — узамбарец в пьяной обиде вскинул брови домиком. — Уж не думаешь ли ты, что я тебя оставлю и забуду?!
Анчар покривил губы в подобии улыбки.
— Конечно.
Настало утро.
После вчерашнего во рту было гадко, в голове — мутно, во всем теле — такое ощущение, будто