– А-а-а… Рылом не вышел? – возмутился, пошатываясь, жилец. – Ты тут царица, а я – шут гороховый! – Он обиженно побрёл на улицу.
Через несколько минут он вернулся, и проходя мимо женщины снова начал хватать её за талию, утягивая на лежанку. У Птицы закончилось терпение, и она с силой отшвырнула его к двери.
– Ни фига себе… – растянуто выдавил опрокинутый постоялец. – Сколько в тебе силищи то! – Он не спеша начал подниматься, держась за бок. – Я был неправ насчёт зоопарка… Тебе надо в реслинг, там тебе не было бы равных.
Женщина молча наблюдала, как он, прихрамывая, побрёл в сторону кровати и завалился на неё, как трухлявое бревно.
– Думаю, я отсюда уйду более побитым, чем пришёл… – Он уставился стеклянными глазами в деревянный потолок с болтающейся в углу паутиной. – Если уйду, конечно…
Птица, ничего не сказав, ушла из избы и куда-то сразу улетела.
Олег провалялся в забытьи, пока не зашло солнце, и заворочался после того, как проснулся от дрожащего на стене отблеска горящей лампы. Он молча полежал и подумал, восстанавливая в памяти прошедшие события. Птица в это время возилась на своей лежанке, расположившись к нему спиной.
– Я просто полный дегенерат! – Она повернулась ухом в ответ на его выражение. – Неудачник хренов! Бизнес профукал, бабе своей жизнь подпортил, а теперь тут ещё кочевряжусь… – Птица отвернулась, показывая безразличие и снова занялась своим делом. – Вот зачем я тебе такой нужен?
– Ты мне не нужен… – сухо произнесла она.
– А чего ты меня тогда держишь? – Олег приподнялся, пристально уставившись на её крылья.
– Чтобы сохранить тебе жизнь. – Она говорила ровным голосом непонятные для него фразы.
– А зачем мне нужна такая жизнь?
Птица снова повернула голову, помолчала и так же монотонно продолжила:
– Ты думаешь только о себе. А каково будет твоим родителям, когда тебя не станет? И кто будет помогать сыну?
Олег резко вскочил, не сводя с неё глаз:
– Откуда ты знаешь, что у меня есть сын? – Птица, ничего не отвечая, продолжала вдевать нитку в иголку. – И про родителей? – Она молчала. – А! Кажется, я понял. Наговорил тут в бреду всякого…
Постоялец встал и направился на улицу. Он остановился перед дверью, решив продолжить тему:
– А какой им толк оттого, что я живой? Всё-равно мои родители считают, что я умер.
– Сейчас у них есть надежда. Они догадывались про твои проблемы и теперь полагают, что ты скрываешься. А другое дело – что они почувствуют, когда найдут тебя на пороге с пулей в башке?
Олег отпустил дверную ручку.
– Офигеть, какая ты проницательная! С пулей в башке… Чего я тут ещё тебе наговорил?
Птица взглянула на него исподлобья критически.
– Да иди уже… Достал!
Вернувшись, Олег доел оставшуюся холодную уху и, так как заняться было нечем, снова завалился на кровать. Женщина погасила лампу и тоже прилегла.
– Мне как-то неудобно, что я сплю на кровати, а ты на этом маленьком лежаке, – заговорил первым Олег.
– Можешь не волноваться… Я не могу спать на кровати, у меня на ней крылья не умещаются.
В окно заглянула полная луна, разрезанная поперёк дымчатой поволокой. На полу появилось яркое светлое пятно. Разнородность его оттенка менялась вместе с главным ночным светилом, бледнея или временно исчезая под влиянием перемещающихся туч.
– Ты заговорила про родителей, и я вот что подумал… А ты помнишь своих? Кто-то же тебя произвёл на свет?
Птица задумчиво ему ответила:
– Я смутно помню маму.
– И что ты про неё помнишь?
– Помню, как она несла меня в руках, убегая от погони. Её подстрелили из ружья, и она, выбиваясь из последних сих, пыталась унести меня подальше в горы и спрятать в пещере.
– Ты была ребёнком?
– Да, я умещалась в её руках.
– Так… Ружья значит уже были, когда ты родилась, – начал рассуждать Олег. – Значит ты не такая древняя, как я подумал.
– Она спрятала меня в горах, истекая кровью. А потом я сидела возле неё и смотрела, как она умирает. Если птицу ранить, она умрёт, ей не выжить.
Мужчина в душе посочувствовал.
– И что было с тобой потом?
– Я осталась одна. Питалась ягодами и, чтобы жить, отнимала у ястребов добычу. Они постепенно перестали гнездиться возле меня: такое соседство им не нравилось.
Олег ждал продолжения, но Птица умолкла. Из её угла доносилось лёгкое шуршание.
– Я вот лежу и думаю… – заговорил он, – ваш мир и наш, с одной стороны чем-то схожи… Происходит борьба за выживание. Только разница в том, что у вас нападает и отнимает голодный – сытый делать этого не будет. А у нас… Это делает как раз сытый. Вот у моих друзей, теперь бывших, было всё, далеко не бедствовали. И я у них, заметь, ничего не отнимал, я день и ночь пахал, как проклятый. И как они со мной в результате обошлись? Решили отобрать у меня мою добычу! – Олег сделал акцент на слове «мою».
– Время всё расставит на свои места, – тихо произнесла женщина.
– А ты мудрая сова! Ты могла бы стать у нас хорошим психологом.
Птица закопошилась, переворачиваясь на другой бок.
– Ты постоянно пытаешься найти мне место в вашем мире. Вначале предлагал стать чьей-то содержанкой с кучей сменных платьев, затем грозился поместить меня в зоопарк, потом в какой-то реслинг, теперь предлагаешь стать хорошим психологом… Знаешь, я тоже тебе скажу: ты мог бы у нас стать хорошим медведем.
Олег захохотал и запинаясь выдавил:
– Такую работёнку мне ещё никто не предлагал!
Следующие три дня у постояльца не было сил, чтобы куда-то рваться. Птица кормила его на убой, каждый день таская разную рыбу и дичь. Иногда он жарил её сам или запекал на углях. Но постепенно его настроение стало ухудшаться, он затосковал по дому и той жизни, что у него была раньше. Олег снова начал намекать на возвращение, пытаясь уговорить Птицу по-хорошему, только она всё время ускользала от этой темы, чем вызывала в нём злость.
Ранним утром он проснулся и внезапно начал собираться: обул свои кроссовки, напялил шубу, прихватив пустую баклажку для воды.
– Всё, я ухожу! – Хозяйка взволнованно наблюдала за его движениями. – Не отнесёшь – не надо! Я сам пойду. И мне плевать, кто там… волки или кабаны… Сожрут так сожрут! Я так больше не могу! Меня заждались дома.
Он в образе упрямого быка направился к двери уверенным шагом, только Птица стала ему перегораживать дверной проём. Олег разозлился и с силой вытолкнул её наружу. Она стала сваливаться со ступенек и в последний миг, развернув крылья, удержалась в воздухе. Между ними завязалась потасовка. Со стороны женщины был немалый перевес, она обладала довольно-таки крепкой мускулатурой. Теперь со ступенек полетел Олег, и потасовка продолжилась на земле.
– Ты просто чокнутая фанатичка! Тебе место в тюрьме по статье за киднеппинг! – орал