– Кажется, вы не представились, – заметила она.
– Прошу меня извинить. Моё имя Стефан Альберран, я работаю в Службе Правопорядка. Вашего жениха нашли мёртвым сегодня утром, и я уполномочен… Но, альда Мортон… Вы совершенно не выглядите шокированной моими словами.
– В аристократических кругах с детства приучают не показывать свои чувства, – холодно отозвалась Летти. Вдруг неприятно кольнуло что-то вроде угрызения совести. Теперь собеседник наверняка будет считать её бессердечной особой и напыщенной гордячкой, смотрящей на него сверху вниз. А ведь, не будь у отца деловой жилки, и ей бы пришлось сейчас приживалкой ютиться в доме родственников, принявших её из милости. Одно название, что альда, ведь в мире всё решают в большей степени деньги, чем происхождение.
– Но вы, должно быть, опечалены? – продолжал расспрашивать её Альберран.
– Я не собираюсь падать в обморок, – заверила его Летиция.
– Тогда, думаю, нам лучше отправиться в другое место, более подходящее для беседы.
Летти бросила ещё один короткий взгляд на родительскую могилу, куда, по заведённой традиции, принесла свежие цветы, и кивнула. Похоже, так просто ей от этого господина не отделаться. Он действительно подозревал её в убийстве.
И наверняка не без оснований.
– Что ж, тогда приглашаю вас к себе, – сказала она, отряхивая перчатки. Они пропитались росой и едким цветочным соком, который оставил на тонкой ткани тёмные пятна. Матушка сейчас не преминула бы обвинить дочь в неаккуратности, в том, что она так и не научилась быть безупречной во всём.
По дороге к её экипажу и в карете они, будто по предварительной договорённости, молчали, в напряжённой тишине изучая друг друга, как противники перед схваткой. Летиция всё ещё недоумевала, почему на такое серьёзное дело отправили человека, который чересчур заботился о своём внешнем виде. Он ведь не аристократ, так к чему наряжаться? Ей представилось, как он в своих начищенных ботинках гонится за преступником по ночной улице, в одной руке сжимая пистолет, а другой придерживая шляпу. Презабавная, должно быть, картина.
– Вот и мой дом, – нарушила молчание Летти, когда карета остановилась.
Отец приобрёл особняк в пригороде, когда ещё мечтал о большой семье. Но не сложилось. Сначала там жили вдвоём, после втроём, а затем Летиция осталась одна. В детстве ей нравилось изучать все коридоры и помещения дома, бегать по ним вприпрыжку, кататься на перилах широких лестниц. Разумеется, когда ни матушка, ни гувернантка, госпожа Алиссон, за ней не наблюдали. Здесь легко было затеряться, вообразить себе, будто она исследует некое загадочное место, может быть, даже охотится на привидений или, подобно археологам и искателям приключений, впервые ступает во владения заброшенной цивилизации.
Что и говорить, фантазия у неё никогда не стояла на месте. Может, следовало бы написать книгу? Возможно, её бы даже удалось выпустить в свет – разумеется, под мужским псевдонимом.
Но, когда на ней оказалась вся чайная империя, Летти стало не до того, чтобы давать волю собственному богатому воображению.
– Здесь… красиво, – с запинкой произнёс её спутник, когда они вышли из кареты и направились к дому.
Летиция не могла не согласиться. Она хорошо представляла, какое впечатление производил особняк на тех, кто попадал сюда впервые. Все эти кованые решётки, балконы и каменные колонны, увитые алыми плетистыми розами, фонари, которые особенно загадочно смотрелись в вечернее время, придавая этому месту ещё больший диковинный колорит.
– Я слышала, что прежний хозяин был тем ещё затейником, – проговорила Летти, когда господин Альберран вволю налюбовался открывавшимся перед ним зрелищем. – Он сам нарисовал проект, а работавший на него архитектор воплотил всё в точности. Но, к сожалению, все его средства оказались вложены в не слишком прибыльное дело, и ему пришлось продать особняк, даже почти и не пожив в нём.
– Вашему покойному отцу альду Витториусу Мортону?
– Да.
– А продажа чая – прибыльное дело?
– Как видите, господин Альберран, – ответила Летиция, и собеседник, оторвав взгляд от стен дома, совершенно беспардонным образом уставился на неё.
– Вижу, альда Мортон.
Летти вдруг стало не по себе. Ей нечасто приходилось оставаться наедине с мужчинами, особенно с такими молодыми, как этот человек. Однако, напомнила она себе, его долг – защищать людей, а не нападать на них, так что рядом с ним можно чувствовать себя в безопасности.
Если бы только он не считал её возможной убийцей…
– Прошу вас! – Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, Летиция повела его к дому. Кивнула открывшей дверь горничной, с любопытством уставившейся на её спутника, и велела принести воды со льдом в гостиную.
– А я-то думал, что вы пьёте только чай, – с усмешкой заметил Стефан Альберран, когда они оказались в гостиной. Он с интересом осматривал обстановку, сохранившуюся почти в неизменном виде с той поры, когда были живы альд Мортон и его супруга. Собственно, во всех комнатах, кроме спальни Летти, со времён её детства не изменилось практически ничего.
– Для чая есть определённое время, и я привыкла его не нарушать.
– До чего же вы всё-таки подчинены традициям! – воскликнул вдруг мужчина.
– Кто мы? – нахмурилась Летиция.
– Альды. Аристократы. Кто вам мешает попить чай не в установленное для чаепития время, а тогда, когда захочется?
Летти вспомнилось, как она сама однажды задала матушке точно такой же вопрос. Давно, слишком давно. С тех пор та угловатая любопытная и порывистая девочка успела вырасти, обзавестись женственными формами и отточить навык не демонстрировать своих чувств ни при близких людях, ни при посторонних.
Горничная принесла два стакана воды со льдом и с поклоном удалилась.
– Вернёмся к теме нашей беседы, – произнёс господин Альберран, превращаясь в истинного представителя Службы Правопорядка. Во взгляде его зеленовато-карих глаз появилась цепкость, а интонации стали холодными, точно стальными. – По правде говоря, меня весьма удивляет ваше спокойствие, альда Мортон. Человек, с которым вас связывала официальная помолвка, мёртв, убит, а вы ведёте себя как ни в чём ни бывало. Необыкновенное хладнокровие!
– Я уже говорила, что не в моих правилах падать в обморок, – проговорила в ответ Летиция. Промелькнула мысль, а не следовало ли ей хоть немного притвориться впечатлительной барышней? Изобразить головокружение после услышанной новости, извлечь из висящего на поясе тёмно-серого платья шатлена* флакончик нюхательной соли. Вот только у неё никогда в жизни не кружилась голова, так что спектакль мог выглядеть полной фальшивкой, да и привычки держать при себе нюхательную соль она не имела. – К тому же… – ступая на тонкий лёд, сделала глубокий вдох. – К тому же, мы… Финнеас и я… не были близки. Решение о свадьбе приняли наши родители, когда он учился в университете, а я в академии, и мы к тому моменту даже не виделись ни разу.
– Так, значит, вы не испытывали к нему тёплых чувств и всё же не отказались выйти за него замуж?
– А вам много встречалось девушек, которые разрывали