– Давайте оставим эти разговоры о женитьбе, так как я уже завтра уезжаю.
– Как завтра? – мать всплеснула руками.
– Ох, темнишь ты, сынок, – отец покачал головой. – Документы надо подготовить, визу и до кучи всего.
– Ну… так всё уже готово, – настаивал я: врать, так врать по полной! – Начальство меня по прибытии всем обеспечит.
– Интересно, чем? Шприцом снотворного, операционным столом с ремнями и скальпелем, дабы разделать тебя на органы?
После подобного изречения мать охнула. Она точно воображает, как некие злобные дядьки с ехидными ухмылками режут меня на запчасти. Всё, сейчас начнётся истерика…
– Никаких Штатов, Шаин! – мать перешла на крик. – К дьяволу эти деньги! Уж лучше оставайся тут, но живой!
Так… если продолжу лить свою песню и упрусь рогом, то и до слёз могу довести. Чего-чего, а не люблю, когда мама плачет. Ну, а кто любит-то? Это ж бесчувственным засранцем надо быть. Но с учётом того, что я по-прежнему хочу отправиться в Дархасан, зная, что мать будет переживать и плакать… Блин!!! Поверили бы, что я действительно отправляюсь в штаты, и не было бы никаких переживаний.
Я тяжело вздохнул. Придётся уступить.
– Хорошо, мам. Никаких Штатов, – и тут совесть моя была чиста. Ведь я действительно не собираюсь туда ехать.
– Что-то подозрительно легко ты сдался, – произнёс отец. – Опять темнишь, Шаин.
– А что мне ещё остаётся, как не сдаваться? – я пожал плечами. – Спорить с вами?
– Ладно, – мать кивнула. – Тогда завтра же вернёшь деньги.
– Зачем, милая? – фальшиво удивился отец. – Нам они пригодятся.
– Это грех, Сакит! Нельзя брать чужое! Аллах наказывает за такие поступки!
Ну да, ну да… наказывает… виллами, квартирами, роскошными машинами. По-моему, либо не существует никакого Аллаха, либо ему глубоко наплевать, кто у кого и сколько украл. Но родителям я об этом говорить не стал. Они знают о моих атеистических взглядах, но религиозных тем мы стараемся не касаться. Каждому своё.
– Правильно, грех. Только на всё воля Господня, – с лёгкой усмешкой продолжил отец… сейчас начнёт трактовать религиозные тексты по-своему. – И вот поэтому эти деньги тут, у нас дома.
– Господь тебя испытывает! – наставительно покачав пальцем, сказала мать.
Угум-с… как же… испытывает. Всезнающий бог, решивший провести испытание, смахивает на стеклодува, который создаёт бокал только с одной целью: бросить его об пол и посмотреть, разобьётся ли он или нет, будто не знает о свойствах стекла. Но… я приготовился к тому, что отец сейчас должен выкинуть какое-нибудь веское словечко, которое поставит точку в теологическом поединке.
– Конечно испытывает! – отец покивал головой для пущей убедительности. – Но ведь на всё воля Бога! Аллах не станет меня наказывать, ведь я оставлю деньги у себя по Его воле. Или на мои решения Его воля не распространяется?
Воля гипотетического Создателя, его всезнание и божественные испытания – одни из самых скользких тем в религии. Браво, папа! Аж захотелось встать и зааплодировать. Но нельзя. Обижу маму.
– Всё равно! Пусть возвращает! – эмоции и напор мама пускает в ход, когда гнилые зубы религиозных доводов ломаются, так и не сумев прокусить непрошибаемую стену железной логики. И тут отец предпочитает уступить, невзирая на то, что он всё же прав. Нервы жены для него важнее собственной правоты. Впрочем, так он и о своих нервах заботится.
– Хорошо, хорошо, – папа улыбнулся. – Будь по-твоему. Пусть возвращает.
– Ну… раз уж мы достигли единогласия… – произнёс я и с напускным сожалением стал убирать деньги в рюкзак. А ведь вижу по глазам мамы, что она тоже сожалеет. Но против религиозных правил не пойдёт. Что ж, обмануть не получилось, придётся сказать правду. Но так, чтобы они в неё поверили. Хотя чего это я? Ведь и сам ещё не до конца верю Джахангиру. Вот завтра и проверим, вешал ли старик мне лапшу на уши или нет…
* * *– Сынок, вставай! Уже девять утра, – мама тормошила меня за плечо. – Ты же всегда вовремя просыпался.
Я нехотя открыл глаза и зевнул.
– Ещё пять минут, мам, и я встану.
– Что с тобой? Ты никогда не опаздывал на работу.
– Да отпросился я, – соврал я, на работу уже было наплевать.
– Ну… хорошо, – с сомнением сказала она спустя некоторое время. – Долго не лежи. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт.
– Ухум…
Я закрыл глаза, сладко потянулся и перевернулся на другой бок. Сегодня можно и побездельничать, и дать волю лени. Но спустя пять минут, как и обещал, я отбросил простыню и встал.
Было ясное погожее утро. За окном щебетали воробьи и свиристели неугомонные ласточки, носившиеся туда-сюда, как сумасшедшие. Хороший денёк для прогулки на гору, чем сегодня я и собрался заняться. Наш посёлок располагался как раз у подножия одной из таких гор, цепью протянувшихся с севера на юг на протяжении всего Карадагского района[2].
Умывшись и позавтракав, я принялся собираться. Переодевшись для прогулки по скалистой местности: кроссовки, джинсы, майка-безрукавка с эмблемой группы Godsmack на груди, кепка – всё чёрное (мой любимый цвет), я подхватил рюкзак, ещё вчера перед сном заранее подготовленный всем необходимым, и перекинул его через плечо.
– Уходишь? – отец появился в прихожей и окинул меня придирчивым взглядом.
– Да, прогуляюсь. Поднимусь на гору. Давно там не был.
Папа кивнул и добавил:
– Слишком уж там не задерживайся. И поосторожнее со скорпионами и змеями.
С этими тварями действительно стоит быть осторожнее – летом гора ими кишела. Нет, наткнуться на них, если намеренно не ищешь, проблематично, так как гады прячутся в норах, под камнями, в щелях. Надо быть осторожнее, когда хочешь присесть на тот или другой валун. Сначала посмотреть: а нет ли тут какого-нибудь ядовитого задокусателя…
– Знаю, – я поправил кепку и вышел.
Перед входом в подъезд меня встретил давешний кот.
– Привет, Рыжий, – произнёс я.
– Мррряяу, – ответил он и принялся ластиться к моим ногам.
Я присел и стал чесать его за ухом. Тот с удовольствием заурчал, подставляя под кончики пальцев то одну, то другую сторону головы, блаженно щурясь.
– Наверно, мы больше не увидимся, красавец.
– Мррряяу.
– Угу, и я того же мнения, что бы ты там не имел ввиду, – я улыбнулся.
Кот слегка приоткрыл глаза.
– Прости, ничего вкусненького для тебя не прихватил.
Рыжий снова закрыл глаза, отдавшись во власть кошачьего удовольствия.
– Ладно, бывай.
Я встал и резко зашагал прочь. Резко, чтобы котяра не увязался за мной. Когда я ухожу быстро, он понимает, что следовать за этим человеком – дохлый номер: ничего от него уже не дождёшься.
– Мрряяу, – раздалось за спиной.
Я обернулся. Рыжий сидел на ступеньках, дёргал хвостом и щурился из-за солнечного света.
– Пофигист, – я усмехнулся. – Пока, Рыжий.
* * *Гора гигантской приплюснутой шапкой возвышалась над посёлком. Ну-у… как гора? Семь сотен метров над уровнем моря не так уж и много. Это ж не вечнозанесённые снегом пики Муровдага и Шахдага, которые стоят за хренсот километров