– Не смешите меня! – Лавиния впивается горящими и сверкающими глазами. – Нью-Йорк – величайший в мире город! И, конечно же, вам хочется о нем написать!
Рука Лавинии так крепко сжимает ее запястья, Лавиния смотрит на нее так пристально и хлопает глазами так невинно, что Луиза не может заставить себя обмануть ее ожидания.
– Вы правы, – отвечает Луиза. – Я писательница.
– Я никогда не ошибаюсь! – хвастается Лавиния. – Корди говорит, что у меня какое-то чутье на людей: я всегда чувствую, что человек окажется интересным. Это как телепатия, но с поэтическим привкусом – от этого что-то случается. – Она, как кошка, растягивается на диване. – Знаете, я ведь тоже писательница. В том смысле… Сейчас вот работаю над романом. А вообще-то я в творческом отпуске.
– В творческом отпуске?
– От колледжа! Вот поэтому я и здесь. – Она пожимает плечами. – Живу в запустении, сами видите. Я взяла год, чтобы закончить роман. Но проблема моя в том, что во мне совершенно нет дисциплины. Я не такая, как Корди. Она прямо умница. – (Корди снова, не отрываясь, читает своего Ньюмена). – Я просто хожу по вечеринкам. – Лавиния зевает, долго и со вкусом. – Бедная Луиза, – произносит она. – Я вам весь вечер испортила.
В окна пробивается свет.
– Все нормально, – отвечает Луиза. – Не испортили.
– Ваш дивный пятничный вечер. Ваш дивный зимний пятничный… и прямо в праздники. У вас, наверное, планы были. Рождественская вечеринка, верно? Или свидание.
– Не было у меня свидания.
– А что вы тогда планировали? Прежде чем я все напрочь расстроила?
Луиза пожимает плечами:
– Не знаю. Собиралась домой. Может, телевизор посмотреть.
По правде говоря, Луиза планировала выспаться. Сон – самое соблазнительное, что может прийти ей в голову.
– Но ведь Новый год на носу!
– Вообще-то я редко куда выхожу.
– Но это же Нью-Йорк! – таращит глаза Лавиния. – А нам всего-то двадцать с небольшим!
Куда-то выходить – дорого. Так долго возвращаться домой. И за все надо платить. Слишком холодно. На станциях метро – лужи. Такси она себе не может позволить.
– Пойдемте со мной, – заявляет Лавиния. – Я поведу вас на вечеринку!
– Прямо сейчас?
– Конечно же, не сейчас, глупышка – я что, спятила? В гостинице «Макинтайр» устраивают встречу Нового года – это будет просто класс. Собираются задать лучшую из всех вечеринок. И я вам должна. За все те лишние часы – я вам должна проценты.
– Ты должна ей сто пятьдесят в час. – Корделия подает голос из кресла. – С семи до… – Она смотрит на часы. – До семи.
– Вот ведь блин! – Лавиния ругается так резко, что Луиза вздрагивает. – Я все наличные отдала уличному музыканту. Он играл «Нью-Йорк, Нью-Йорк» у эстрады в парке. «Мы очень устали и развеселились».
Она садится прямо.
– Вот теперь вы просто должны пойти, – заявляет она. – Если мы с вами больше не увидимся, я не смогу расплатиться с вами за работу.
Она так восторженно улыбается.
– Я должна вам больше, чем деньги, – продолжает она. – Я должна вам самую дивную ночь вашей жизни.
* * *Это первая вечеринка, куда Лавиния ведет Луизу, и самая лучшая, та, к которой Луиза не перестанет мысленно возвращаться. Она отправляется туда в платье Лавинии из 1920-х годов (на самом деле это копия, сделанная в 1980-х годах и купленная в магазине, но Луиза этого не знает), которое она нашла на улице, потому что подобные вещи все время происходят с людьми вроде Лавинии Вильямс.
Гостиница «Макинтайр» – вообще-то, не совсем гостиница. Это нечто среднее между складом, ночным клубом и сценической площадкой в Челси. На шести этажах – примерно сто помещений. Половина из них убрана под гостиничные номера с привидениями из Великой Депрессии, но на верхнем этаже еще есть лес и целый сумасшедший дом, где Офелия лишается рассудка (там также ставят «Гамлета», но полностью без текста). И Луиза узнаёт, что актеры иногда заводят вас в потаенные спальни или часовни, целуют вас в щеку, в лоб или в губы, однако билеты стоят по сто долларов на одно лицо (и это без учета чаевых в гардеробе и десятидолларовой наценки при предварительном заказе), так что Луиза никогда там не была, чтобы лично в этом убедиться.
Иногда по вечерам, по дивным, особенным вечерам, там дают костюмированные приемы с открытым до утра баром и маскарадом по принципу «поцелуй-маска-я-тебя-знаю», когда все наряжаются и разбредаются по лабиринту связанных между собой комнат, когда на каждом этаже – своя звуковая система, и даже в сумасшедшем доме все ванные полны людьми, занимающимися любовью.
Раньше Луиза никогда не была на подобных вечерах.
Не волнуйтесь. Побывает.
Вот что происходит в «Макинтайре» в том порядке, что имеет для Луизы какой-то смысл: красный бархат, страусовые перья, бокалы с шампанским, люди в больших очках с надписью «С Новым 2015 годом!», люди, делающие селфи, женщина в платье с оголенной спиной, украшенном блестками, поющая песню Пегги Ли «И это все, что есть?», делающие селфи люди. Лавиния. Женщина в смокинге. Мария-Антуанетта. Кто-то в костюме укротителя львов. Лавиния.
Люди в строгих вечерних костюмах. Люди в собственных, а не взятых напрокат вечерних костюмах. Люди в корсетах. Люди в женском белье. Лавиния.
Мужчина в рясе («Не говори ему, что я тебе все рассказала, но он на самом деле расстрига»). Женщина ростом метр восемьдесят, одетая лишь в накладки на соски и перья с самым резким нью-йоркским прононсом, который Луизе доводилось слышать («В стриптизе ее зовут Афина Мейденхед. Ее настоящего имени я не знаю»). Лысый мужчина в черных джинсах в обтяжку и водолазке – единственный без костюма, который, похоже, этого не замечает («Это Гевин. Он ведет электронные таблицы на всех женщин, с которыми встречается»). Лавиния.
Лавиния танцующая. Лавиния пьющая. Лавиния, делающая очень много фоток, тащащая Луизу за собой, прижимающаяся так близко, что Луиза слышит запах ее духов. Делают их для Лавинии, как Луиза однажды узнает, в китайском заведении на Восточной Четвертой улице, и пахнут они лавандой, табаком, инжиром, грушами и всеми красотами мира.
Пегги Ли поет строчку «И это все, что есть в огне?», Луиза осушает бокал шампанского, словно это рассол, и тут же начинает нервничать, потому что когда она пьет, она перестает сосредоточиваться на том, как бы не облажаться, а перестав сосредоточиваться, Луиза лажает больше всего, но Лавиния обнимает ее за талию, а другой рукой едва не опрокидывает бутылку джина «Бомбей Сапфир» прямо в переполненный рот Луизы. И хотя Луиза не из тупых, она научилась наблюдать за людьми и очень осторожна – всегда настороже! – давящая ей на спину рука Лавинии заставляет ее подумать, что если конец света и наступит, то он вполне может случиться сегодня вечером.
– Друзья! Римляне! Соотечественники! Принесите еще джина!
Лавиния. Лавиния. Лавиния.
Когда Луиза жила