– Эмма, слава крови, ты, наконец, очнулась. Ты всю ночь бредила, – послышался знакомый голос.

Конни осторожно повернула голову. Если здесь появился Дориан Грейс, значит, ситуация действительно серьезная. Друг отца обладал чутьем на неприятности.

Отбросив смятую подушку, Эмма попыталась сесть в кровати.

– Что случилось, Дориан? – Эмма чувствовала себя так же, как много лет назад, когда играла в саду и свалилась с высокого дерева. Тело, казалось, налилось свинцом, неприятный зуд в кончиках пальцев вызывал желание расчесать их до крови. Поморщившись от боли, Конни принялась растирать их.

А потом случилось страшное. На пальцах возникли глубокие кровоточащие ранки, из которых, мгновение спустя, выскочили крепкие, довольно длинные когти.

«Какого черта происходит? Может, я все еще не проснулась?» – Эмма снова опустилась на кровать и прикрыла глаза, втайне надеясь, что все события этого утра развеются, как страшный сон.

Наступившую тишину нарушил непривычно мягкий голос Грейса:

– Эмма, нам нужно поговорить. К сожалению, у тебя нет времени притворяться, что ничего не происходит. Ты – умная девочка, и понимаешь, что все это – не случайно. Ты меняешься, Эмма. Я начал подозревать это после твоего дня рождения, но только сегодня, исследовав твою кровь, в этом окончательно убедился. Скажи, в последнее время ты видела необычные…хмм…сны?

Играть дальше в молчанку не имело смысла. Эмма, превозмогая боль, одним слитным движением поднялась на ноги. Накинула на плечи длинную тунику, затем внимательно осмотрела правую руку и скривилась: изящная ладонь напоминала лапу хищника:

– Что со мной случилось, Дориан? Люди постарались? Или кому-то с вечернего курса показалось забавным превратить меня в монстра? Клянусь, этот идиот пожалеет, что появился на свет!

– Для начала успокойся, – посоветовал Грейс. Его глаза сузились – он не привык видеть свою лучшую ученицу раздраженной. В присутствии декана, негласная принцесса вечернего курса всегда стремилась показать себя с лучшей стороны. – Эмма, если ты не заметила, я задал вопрос. Что тебе снилось в последние дни?

Эмма осторожно почесала когтями плечо (нашла для них единственное на данный момент применение), затем негромко ответила:

– Если это поможет мне избавиться от уродства… Мне уже неделю снятся кошмары. Притом, что обычно я вообще не вижу снов.

Грейс помрачнел прямо на глазах. Эмме это совсем не понравилось, поэтому она решила обойтись без подробностей. Но одно, самое неприятное видение, вампирка не смогла утаить…

– Худший сон или же видение было связано со Спенсером. Будто я проснулась в его теле и говорила с Берли. Тот уговаривал закадычного дружка прийти на твой урок… Дориан, что с тобой? – воскликнула она, с испугом глядя на учителя.

Обычно спокойное, напоминающее каменную маску, лицо Грейса исказилось, в темных глазах мелькнула боль, и даже страх. Если бы рядом оказались ученики, особенно младших курсов, на полном серьезе считавшие его бездушным вампиром, они не поверили бы собственным глазам.

– Значит, Спенсер? Опять он… – с такой горечью Грейс не произносил и имени нового короля вампиров.

– Ага, все-таки Спенсер? Что ж, наконец, этот выскочка получит по заслугам! Надо выяснить, чем он меня напоил, и тогда, надеюсь, его исключат из школы, – на лице Эммы мелькнула тень улыбки.

Пожалуй, все могло обернуться к лучшему. Стоило немного пострадать, чтобы избавиться от врага.

– Ты не права, Эмма. Спенсер виновен в твоей беде лишь отчасти. Хотя, теперь все зависит от него… Я должен сообщить тебе нечто важное, Эмма. Твоя кровь…Это не просто кровь чистокровного вампира. Это нечто иное.

– Нечто иное? – машинально повторила Конни.

– Эмма, твои родители – вампиры, принадлежащие к одним из самых древних родов нашей расы. Однако, чтобы сохранить магическую силу на протяжении столетий, их предкам приходилось заключать союзы с магическими существами. Ныне эти существа уничтожены, но их кровь сохранилась. Люди называют это «рецессивным геном». Он проявляется только при определенных условиях. И ты унаследовала примесь крови магических существ, куда большую, чем у твоих родителей.

– То есть я… – хрипло произнес Эмма.

– Да, Эмма, ты – наполовину вампир и наполовину магическое существо. В полном смысле этого слова. Эти когти на руках, неприятие сильных запахов и высокой температуры – все это следствие изменения твоего тела. Но с этим можно бороться; например, когти будут появляться лишь тогда, когда ты взволнована и не контролируешь свою силу. Главное – чтобы сохранить рассудок, и не позволить магическому существу взять над тобой верх, тебе придется заключить союз с партнером, с тем, кого ты видела в своем сне…

– Дориан, ты хочешь сказать, что мой партнер – человек?! И, более того, это – Спенсер? – Конни рассмеялась, словно услышала хорошую шутку.

Темная кровь! Несмотря на существующее перемирие, брачные союзы между людьми и вампирами были крайне редки.

Но Грейс не разделил ее веселья, продолжая сухо настаивать на своем:

– К сожалению, это так. Существу нет дела до вампирских и человеческих распрей. Оно выбирает, в первую очередь, магически сильного партнера. И, надеюсь, ты помнишь, что случается с существом, если его отвергнут.

– Сначала безумие, затем смерть… – прошептала Эмма.

Повисло тягостное молчание. Эмма невидящим взглядом уставилась в окно, а Грейс задумался, если ли, хоть малейшая возможность убедить Спенсера не отказывать девушке сразу же.

– О, темная кровь, за что мне это! – прошипела Эмма. – И почему человеческий гаденыш не свернул себе шею, еще до приезда в эту школу… – она замолчала на полуслове, и закашлялась.

Грейс укоризненно покачал головой:

– Эмма, хватит вести себя, как ребенок. Начиная с этого дня, существо не позволит тебе, ни причинить вреда партнеру, ни даже плохо отзываться о нем! И нужно поговорить со Спенсером. Я дам настой, который ослабит влияние существа во время летних каникул, когда ты будешь вдали от партнера. Но, будь осторожна, – его частое использование вызывает привыкание. В любом случае, это время нам понадобиться, чтобы ты научилась контролировать инстинкты, а Спенсер понял…

– Понял, «что»? Что он, по прихоти судьбы, оказался связан с вампиром? Зачем ему это? Он же меня ненавидит, причем это чувство взаимно!

– А жить ты хочешь? – прямо