Правда, английский исследователь X. Лоример предприняла изучение бытовых и военных древностей гомеровских поэм, с тем чтобы доказать составление эпоса в VIII—VII вв. Но ее выводы продиктованы полным непониманием огромной культурной традиции Греции додорийского времени.[28] Поэтому новые археологические данные полностью доказывают несостоятельность основных положений названного автора.
Необходимо хотя бы кратко перечислить случаи бесспорного сохранения ахейских реалий в обеих поэмах.[29] Назовем прежде всего золотой кубок № 412 из могилы IV гробничного круга А в Микенах, который первоначально не имел украшений — и лишь позднее был украшен двумя фигурками птиц, — видимо, потому, что позднее появилась мода на орнаментированные подобным образом кубки.[30] Могила IV датируется временем около 1570—1550 гг. до н. э., так что распространение подобной посуды следует отнести к середине XVI в. Согласно Илиаде, схожий кубок привезен Нестаром из дома;[31] очевидно, в представлениях ахеян XVI—XV вв. такой кубок являлся обязательным атрибутом царского быта. Так как подобных кубков, в более позднее время в Элладе не встречено, то данный отрывок поэмы должен быть отнесен к числу частей эпоса, возникших в XVI—XV вв. до н. э. Следует заметить, что данный вывод не является чем-то новым: начиная Шлиманом и кончая Лоример[32] все исследователи признают сходство кубка Нестора с микенским кубком № 412.
Весьма важны следы типической части эпоса ахейского времени в описании оружия, которое является самым необходимым атрибутом героев.
Таков прежде всего большой щит, закрывавший воина с головы до ног и называвшийся сакос — σάκος. Уже Рейхель успешно сопоставил описания большого щита в эпосе с изображениями щитов на микенском клинке № 394 и на других памятниках ахейской культуры, что позволило прийти к блестящему выводу об идентичности больших щитов в эпосе и у микеян.[33] Мнение Вейхеля остается непоколебимым и в настоящее время, хотя Лоример и пытается, иногда даже достаточно убедительно, отнести некоторые упоминания о щите в поэмах не к большому, а к меньшему, круглому щиту, употреблявшемуся ахеянами в XIII—XII вв. до н. э.[34] Все же и Лоример вынуждена признать, что в эпосе сохранены указания на большой щит.
К сожалению, она не обратила внимания на рассказ в Одиссее, где ясно выражено отношение позднеахейской традиции к большим щитам, уже вышедшим из употребления.[35]
Данный отрывок можно рассматривать как прямое свидетельство того, что аэды XIII—XII вв. до н. э. считали сакос устаревшим видом вооружения, которым пользовалось поколение, предшествующее Троянской войне. Мнение традиции отражает реальную действительность — в конце XIV в. ахеяне отказались от большого щита и стали защищаться относительно небольшим круглым щитом.[36] Столь яркое совпадение позволяет рассматривать все эпизоды с упоминанием о большом щите как остатки древнеахейского былинного творчества, вошедшего в свод гомеровских поэм. По-видимому, деление эпоса на древне- и позднеахейский периоды вызовет сомнения, но введение его необходимо.
Подчеркнем еще одну интересную деталь: Ахилл, образ которого восходит к былинным героям дотроянского времени,[37] вооружен именно сакосом. Мотив изготовления оружия царю-герою божественным кузнецом сам по себе чрезвычайно архаичен, он мог возникнуть на тех этапах развития общества, когда утверждение превосходства царей над простым народом требовало привлечения божественной помощи. Нас, однако, особенно интересуют приемы работы Гефеста над щитом. Бог-ремесленник пользовался инкрустационной техникой, употребляя разные материалы.[38] Полная аналогия подобной работы встречена только в оружейных изделиях древнеахейского времени — в инкрустированном оружии и посуде Микен и Пилоса XVI—XV вв. до н. э. Позднее эта техника не применялась, в начале I тысячелетия до н. э. она отсутствовала полностью.[39] Не только технология орнаментации, но и стиль некоторых изображений на щите указывают на раннее время, например описание пахоты, жатвы, сада и в особенности стада волов, на которых нападают львы.[40] Последняя сцена[41] чрезвычайно близко перекликается с многочисленными изображениями львов, терзающих быков, на памятниках ахейской глиптики.
Таким образом, и термин, обозначающий щит, и прием его орнаментации, и содержание некоторых представленных на сакосе сцен единогласно свидетельствуют о том, что описание щита Ахилла принадлежит к древнейшей части ахейского эпоса,[42] восходящей еще к XVI—XV вв. до н. э.
Такую же давность имеет шлем, покрытый пластинками из клыков дикого кабана, который критянин Мерион передал Одиссею перед вылазкой Лаэртида вместе с Диомедом в стан противника.[43] Бесспорная идентификация этого доспеха с изображениями ахейских шлемов XV—XIV вв. также является большим успехом Рейхеля.[44]
Архитектурные описания в обеих поэмах говорят о сохранении в них типических частей раннего времени. Впервые Майрс провел убедительный анализ данных эпоса о жилищах царей, сопоставив их с раскопанным в то время Тиринфским дворцом.[45] Последующие исследования ахейских дворцов показали, сколь достоверны архитектурные сведения создателей героических песен, точно воспроизведших жизнь в дворцах XIV—XIII вв. до н. э. Сложность этих зданий такова, что аэдам раннедорийского времени было бы трудно понять, как должны вести себя герои в ахейском дворце, и, конечно, если бы поэмы создавались столь поздно, то они содержали бы множество неточностей. Однако этого нет, описания дворцов в поэмах подлостью созвучны царским жилищам XIV—XIII вв. до н. э.
Можно многое сказать об отдельных деталях убранства ахейских дворцов, сохраненных эпосом, но гораздо более важно совпадение общего характера дворца гомеровского басилея и ахейских дворцов, уже полностью разрушенных в XI—VIII вв. до н. э.
Дворцовые древности в эпосе подтверждают, что ахейское былинное творчество не остановилось на повторении саг, созданных в XVI—XV вв., но в XIV—XIII вв. до н. э. обогатилось мощным потоком сказаний, связанных не только с военной деятельностью, но и с роскошным образом жизни царей-басилеев.
Аэды этого времени продолжали уделять большое внимание вооружению своих героев, и поэтому в поздних былинах появились новые военные реалии: круглый щит, который несли на руке, бронзовые панцирь и поножи. Все эти предметы теперь известны в боевом снаряжении ахеян.[46]
Таким образом, археологические источники красноречиво свидетельствуют, что нет разрыва между ахейским оборонительным и наступательным оружием и боевым снаряжением гомеровских героев. Все перечисленные в эпосе виды оружия имелись в обиходе ахеян в XIII в. до