Вопрос-ответ, слово за слово, – и Алексей выяснил все, что знала и домысливала Люба.
Итак, три дня назад Михаил Козырев, довольно известный психиатр, выпал из окна своей квартиры. Свидетелей не нашлось – таких, которые увидели бы кого-то постороннего в открытом окне. Следов взлома двери нет. Равно как и предсмертной записки.
– Почему вы обратились ко мне только три дня спустя?
– Думала, полиция поймет, что это самоубийство. Но они стали трясти наших ребят, из группы нарков…
Наркоманов, понял Алексей.
– …особенно Олега, их старосту. А у него алиби есть, между прочим! Он на работе в это время был! Но кто-то из соседей описал похожего на него человека, который выбежал из подъезда вскоре после падения Миши… Хотя описание такое поверхностное, что даже фоторобот в полиции составить не смогли, сразу на наркоманов все повесили. На них ведь проще свалить, вы же понимаете! Даже если они бывшие… А из подъезда еще блондинка выходила, так полиция в ее сторону не копает!
– Откуда вы про блондинку знаете?
– Я? В полиции слышала… Да какая разница, кто из подъезда выходил! – вдруг сорвалась Люба. – Миша сам выбросился из окна, понимаете? Сам!
Ну что ж, девушка права: кто вышел из подъезда и когда, Алексея Кисанова не касается, коль скоро Люба не просит найти убийцу Козырева. Она просит доказать, что это суицид. Чем и займемся безотлагательно, решил детектив.
Ключи от квартиры Козырева имелись у Любы, и они – Алексей с Александрой и Игорем, ассистентом, и сама Люба, разумеется – час с небольшим спустя были под дверью квартиры, почему-то не опечатанной, где Михаил проживал.
– Я не предупредила, извините… В квартире беспорядок.
С этими словами девушка повернула ключ и распахнула дверь. Алексей Кисанов вошел первым и встал на пороге большой комнаты, преградив рукой доступ остальным.
– Батюшки… Это не беспорядок, Люба. Здесь был обыск. Вы в курсе, что полиция тут искала?
– Не полиция, нет… Так здесь все было, когда она приехала.
– В таком случае, кто-то обыскивал квартиру Козырева. И вы, несмотря на это, считаете, что он бросился из окна сам?
– Миша создал видимость обыска… чтобы все подумали на нападение… Из-за родителей, я говорила Александре…
– Кто вызвал полицию?
– Соседи. А мне полицейские позвонили первой, так как мой входящий был последним в его сотовом. Мы говорили по делу.
– Почему же не родителям?
– Они в Новосибирске живут.
– Братьев, сестер у него нет?
– Он никогда о них не говорил. Видимо, нет.
– А женщины? Жены, любовницы?
– Нет.
Александра тронула мужа за плечо.
– Алеш, я ведь тебе рассказывала о нем: он никого не лю…
– Да помню, я помню! – раздражился Алексей. Не верил он в такую байку, что человеку любить не дано. Пусть не какая-то там «высокая любовь» – да и что она собой представляет? – но человеку нужна близкая душа. Вот ему, к примеру, нужна Александра. Она и есть близкая душа, – без нее Алексею было бы очень неуютно на этом свете… Высокая ли это любовь или шкурная потребность, – в такие вопросы он не вдавался, полагая их бессмысленными. Да и вообще, шкурная потребность надежнее.
– Люба, а почему вы так уверены насчет женщины? Вы ведь сюда только приходили, но не жили, и знать не можете, как проводил Михаил время, свободное от вашей с ним работы. Или вы сами имели с ним какие-то…
– Мы товарищи! – осадила детектива девушка. – Занимались одним делом. Я староста группы суицидников, но помогала Мише и во второй группе, нарков. Между ними ведь много общего, потому что в обоих случаях это уход от жизни… Мы с Мишей почти всегда работали вместе!
Алексею показалось, что Люба говорит неправду. Что ее чувства к Михаилу были куда более сильными, чем простое товарищество. Но пока он не видел причин вдаваться в этот вопрос.
– Стало быть, этот тарарам кто-то учинил до прихода полиции?
– Повторяю вам, это сделал сам Михаил! Чтобы навести на мысль об убийстве!
– Хм. А в его машине что?
– У Миши нет машины. Он не хотел время в пробках терять, пользовался городским транспортом. Или такси, если необходимость возникала.
Алексей обернулся к остальным:
– Вон диван, видите? Садитесь все туда. Люба, вы тоже.
Он пропустил вперед себя всю компанию, подождал, пока они разместились на трехместном диване из коричневой лакированной кожи.
– Пожалуйста, не двигайтесь и ничего не трогайте. Я сейчас.
Алексей наведался в соседнюю комнату – в квартире их имелось две. Эта была поменьше и явно служила спальней. В ней тоже царил беспорядок – тот, что бывает после обыска. Затем заглянул на кухню, в ванную. Однако никаких следов проживания в этой квартире женщины он не обнаружил. Ни крема, ни халатика. Похоже, Люба права.
Детектив вернулся в большую комнату и встал посредине, осматриваясь. Шкаф с книгами (почти целиком вываленными на пол), диван, компьютерный стол, – обеденного не наблюдалось, приемов Козырев явно не устраивал. На верхней полке рабочего стола несколько фотографий.
– Это Михаил? – Алексей указал на одну из них.
– Он.
Темноглазый брюнет; обаятельная, открытая улыбка человека, которого судьба баловала. На всех снимках он в компании разных людей. Одна фотография с родителями, судя по всему. Еще одна с какой-то женщиной, которую он обнимает за плечи. Остальные фото групповые.
– Кто это? – детектив взял в руки фотографию с женщиной.
– Не знаю. Я никогда не спрашивала. Я даже их не рассматривала.
– Чем Михаил зарабатывал на жизнь?
– За обе группы ему платили мало, практически все уходило на аренду помещения.
– Кто платил?
– Спонсоры.
…Значит, если Козырева все же убили, то придется убийцу искать еще среди спонсоров…
– На что же он жил?
– У него кабинет. Он ведет частные приемы как психолог.
– Но ведь он психиатр?
– Люди не идут к психиатру, иначе их будут считать сумасшедшими. Но к психологу они обращаются охотно. Мишу клиенты любили.
…Значит, если его все же убили, то придется убийцу искать еще среди клиентов…
Впрочем, это детектив машинально размышляет, инерция профессии. А Люба, – напомнил он себе в очередной раз, – отнюдь не просит его искать убийцу. Она просит доказать, что это самоубийство!
– Расскажите, Люба, что вы увидели здесь, когда приехали.
– Все было примерно так же, как сейчас.
– Полиция ничего не трогала, не меняла?
– По-моему, нет. Они только фотографировали и осторожно переступали через разбросанные вещи.
Значит, квартира в относительно первозданном виде, обрадовался сыщик.
– Что вы слышали? О чем они говорили?
Люба задумалась, вспоминая.
– Когда я приехала – а это почти час спустя после смерти Миши, – его тело