Стасик радостно вдавил педаль газа.
— А что у вас там происходит? — требовательно спросили из диспетчерской.
— Подругу Кузнецовой держит в заложницах маньяк, — гордо сообщил водитель. — Едем отбивать.
— Маньяк сексуальный?
— Очень, — подумав, решил Станислав. — Ваша задача — обеспечение информационной поддержки акции.
— Может, все-таки полицию вызовем? — негромко донеслось с заднего сиденья.
Ответом на это оригинальное предложение послужили два укоризненных взгляда в зеркало заднего вида и дружное хихиканье «информационной поддержки» из динамиков.
Отель со столь милым сердцу названием стоял на отшибе. Кущи присутствовали вокруг него в количестве просто неприличном, но ничего райского в них, конечно, не было. Гостиничная парковка освещалась одиноким фонарем и не охранялась. Стасик приткнул такси между «лендровером» и ободранным фургончиком с названием отеля на борту.
— Приехали! — сурово сообщил водитель.
Сережа вышел из машины и достал сигареты. Я рылась в сумке в поисках кошелька.
— Кузнецова, теряем время. Потом заплатишь, когда обратно довезу. — Правая рука Стасика скользнула под сиденье и появилась с монтировкой. — Давненько не брал я в руки шашек…
Цитаты из классиков в устах рыжего таксиста меня просто ошеломили.
Кущи были «Айскими», по крайней мере, именно об этом сообщала ярко-голубая флуоресцентная вывеска, пылающая над входом. Буква «Р» там, конечно, была, но не горела. То есть при свете дня отелю возвращалось его исконное, так сказать, название. Мне подумалось, что все получается очень логично. По ночам в окрестных кущах действительно тебе светит не столько рай, сколько «ай!». Или даже целый «ай-ай-ай!».
— Не трусить, — внушал наш самопровозглашенный лидер, когда мы пересекали парковку. — Ты, Серега, на ресепшен пойдешь. Узнаешь, в каком номере Дашина подруга поселилась. Я тем временем пробираюсь внутрь и тырю со стены план пожарной эвакуации.
— Зачем? — не выдержала я.
— Затем, что в номер надо заходить по балкону. Мы снаружи вычислим, где окна нужной нам комнаты, и поднимемся по пожарной лестнице.
— А я перекрою входную дверь, — поддержал коллегу Сережа.
Моего жизненного опыта на достойную отповедь явно не хватало.
— И что Сережа наплетет портье, что его сразу впустят и выдадут, между прочим, конфиденциальную информацию?
— Он скажет, что обманутый муж. Как раз вчера похожую историю по ящику показывали. Там, короче, мужичок один заметил, что его благоверная налево похаживать стала…
Я окинула взглядом коренастого одноклассника. Типичный таксист — в спортивном костюме и кепочке, надвинутой на глаза. Сочувствия он почему-то не вызывал.
— В жизни бы такому помогать не стала. Хотя бы из женской солидарности.
Стасик резко остановился. Мне показалось, что он сейчас треснет меня монтировкой, но он осторожно почесал ею нос. Свой, не мой.
— Серый, она права. Вариант с ревнивой женой сработает лучше.
— При условии, что на входе дежурит женщина.
— Давайте просто посмотрим, — предложила я, кивнув на прозрачные входные двери.
Мы приникли к стеклу. С той стороны мы, наверное, выглядели, как троица каких-нибудь мутантов из ужастика категории «Б». Сплюснутые носы, горящие глаза, монтировка опять же… Мне ничего конкретного рассмотреть не удалось, но зоркий Сергей сообщил:
— За стойкой женщина, молодая, симпатичная, по виду — разведенная. Пьет чай с конфетами и читает.
Я решительно толкнула дверь. Как на глазок он смог определить напиток, я догадывалась. А вот какой отпечаток на внешность накладывает семейное положение, мне очень хотелось самой посмотреть. Дверь была заперта. Я постучала в нее раскрытой ладонью. Подельники шмыгнули в разные стороны. Женщина подняла голову от книги.
— Минуточку, я сейчас открою!
Звуков стекло не пропускало, но артикуляция у портье была четкая. Я приготовилась врать. Лицом к лицу у меня это обычно получалось не очень. К тому же мой волшебный голосок действовал больше на представителей сильного пола.
— Добрый вечер. Чем могу помочь?
Ей было лет тридцать. Ухоженная, уверенная в себе дама. Серый твидовый костюм с табличкой на лацкане: «Елизавета Серова, менеджер». Русые волосы забраны в строгую практичную прическу, на безымянном пальце — светлая полоска от обручального кольца. Взгляд серых глаз — цепкий, настороженный. Я поняла, что моя наскоро состряпанная история затрещит по швам от первого же наводящего вопроса.
— Здравствуйте, — пролепетала я. — Очень непростая ситуация…
— Вы Даша? Я узнала вас по голосу. Мы с вами несколько раз по телефону разговаривали. Проходите. Я постараюсь вам помочь.
Двери гостеприимно распахнулись.
— Ребята, которые засели в кустах, с вами?
— Да.
— Пусть присоединяются.
Через пятнадцать минут я, с удобством устроившись за мониторами видеонаблюдения, прихлебывала горячий чай и разрабатывала новый план действий.
— Посторонних в здании нет, — успокаивала нас Лиза. — Ваша подруга со спутником заняли номер на третьем этаже около часа назад.
— Можно посмотреть? — с любопытством покосился на мониторы Стасик.
— Что вы, это запрещено. — Портье щелкнула по какой-то клавише, и на экране появилось слегка перекошенное изображение.
Жанка сидела на диване, кутаясь в шелковый лиловый пеньюар, и прихлебывала из хрустального бокала.
— А мужик где? — не унимался таксист.
— Наверное, в душе, — пожала плечами Лиза. — Дарья, вы не думали о том, что ваши друзья просто-напросто решили вас разыграть?
Я вспомнила противный вязкий шепот телефонного маньяка и покачала головой:
— Нет. Это была бы слишком жестокая шутка.
Изображение дернулось и зарябило, по экрану пошли помехи. Мне показалось, что за Жанкиной спиной выросла огромная серая тень. Хищные глаза блеснули из сумрака. Подруга охнула. Бокал покатился по ковру.
Я схватила монтировку и понеслась к ней на помощь.
ГЛАВА 3
Та, что в зеркале, или Женщина-зима
У одних в голове что-то есть, у других — нет, и тут уж ничего не попишешь.
Алан Александр Милн
Утро добрым не бывает. Эту широко известную аксиому не может опровергнуть ни яркое солнце, заглядывающее сквозь неплотно задернутые занавески, ни запах крепкого кофе с корицей, ни зычный бас бабы Нюры, разыскивающей под окнами одну из своих многочисленных кошек.
— Вставай уже, недоразумение, — прокричала Жанка с кухни. — Мне через двадцать минут на работу выходить.
— Сейчас! — Я вскочила и покорно отправилась на голос.
Вина за вчерашнее безобразие мучила меня до сих пор.
Подруга бросила на тарелку кусок подгоревшей яичницы и присела напротив.
— Вот объясни мне, Кузнецова, чем ты вообще думала?
— Мне очень стыдно, — покаялась я с набитым ртом. — Особенно перед твоим Эдуардом.
— Ты мне всю личную жизнь разрушила!
— Виновата.
— Ты…
— Исправлюсь.
— Да я…
— Отслужу.
Жанка зашипела. Я, припомнив, как гоняла по гостиничному номеру ни в чем не повинного физрука, почувствовала слабость.
— Ты мне позвонить не могла?
— Я звонила, ты не брала трубку.
— Правильно, потому что я телефон отключила, чтобы нам не мешал никто.
— Я думала, ты в опасности.
— Да это Эдик, задохлик, в опасности был, а не я.
Жанка прикусила губу и замолчала. Я отхлебнула кофе и вопросительно заглянула ей в лицо.
— Ты же не из-за меня из отеля ушла? Правда? Что там у вас случилось?
— Пока он в ванной был, я заглянула в его паспорт.
— Арбузова, ты рылась в карманах у постороннего человека?
— Ну, еще пара минут, и мы были бы не такими уж посторонними… — Жанка громко,