— Присядь, милая, — предложил собеседник.
«Точно сейчас попытается под юбку залезть», — решила я, но юноша поднялся с кресла и отошел от него шага на два, демонстрируя как чистоту помыслов, так и непривычную вежливость.
Последняя меня умилила. Я присела на предложенное место, расправила подол небеленой юбки и благодарно улыбнулась.
— Откуда вы, ваша милость? Издалека?
— Из Доремара, — ответил он. — Это замок на побережье. Меня зовут Станислас Шарль Доре.
После этих слов Станислас поклонился, мне стало неловко за босые ноги, поэтому в ответ я не представилась, лишь еще шире улыбнувшись.
— А моя дама…
— Вы имеете в виду фату Илоретту?
— Именно. Понимаешь, милая, в наших краях совсем нет фей, и я просто не представляю, как за ними принято ухаживать. Ты можешь мне рассказать, что она любит, что будет ей приятно?
— Вы сделали для нее вполне достаточно, пообещав отправиться на Авалон, чтоб развлекать своим пением волшебный двор.
Юноша переменился в лице:
— Я ничего такого не обещал.
— Поздно на попятный идти, — с улыбкой успокоила я его. — Отбудете на Авалоне с полгодика и вернетесь. Правда, там время по-иному течет, у нас здесь лет двадцать пройдет, наверное.
— П-почему поздно? — От моих утешений менестрель стал заикаться.
— Ну вы же ели здесь что-то. — Я обвела рукой помещение, остановив жест в направлении круглого столика с яствами и вином. — А всем известно, что тот, кто фейскую еду попробует или питье пригубит…
— Я ничего не ел.
— Тогда не поздно, — вздохнула я.
Если Илоретта узнает, что ее свежепойманный менестрель моими стараниями из капкана выбрался…
— Так я могу уйти?
— Идите, — разрешила я.
— И мне это ничем не грозит?
— Лошади ваши где?
Он же не пешком с побережья пришел? Значит, верхом, а если верхом, то еще для доспеха лошадь нужна, для клади, а если Станислас этот хоть немного торопился, значит, еще запасная кобылка именно под седока не помешает.
Менестрель хмыкнул, охнул, переменился в лице, запустил в свои кудри свободную от инструмента пятерню:
— На постоялом дворе?
— Вы не уверены?
— Мы остановились в деревне… Шип… Шоп… Шнак…
— Шерези?
— Да, точно. Был прекрасный вечер, луны изливали на землю свой загадочный блеск. Сверкание звезд, легкий северный ветерок. Я вышел прогуляться, чтоб не участвовать в привычном моим ратникам застолье.
— А так как естественные надобности требуют уединения, удалились от постоялого двора за забор?
— Ну да.
— И заметили, к примеру, светлячков, которые будто приглашали вас?
— Да. Крохотных волшебных созданий, которые хороводом своим увлекли меня по тропинке.
— А ваша милость всегда для исполнения надобностей с собою мандолину берет?
— Я с ней не расстаюсь, милая, — покраснел менестрель.
Спрашивается, зачем я в уточнения пустилась, куда шел, зачем шел, будто мне есть до этого хоть какое-то дело? Если честно, я тянула время, ожидая, что фата вернется в комнату и опять очарует милого юношу. Деревенские поговаривали, что Илоретта на всех мужчин подобным образом воздействует, что стоит ей только взглянуть в его сторону своими алыми глазами, тот на все готов, лишь бы рядом быть.
Станислас все мялся у двери, не решаясь на побег. И тут меня посетила еще одна мысль:
— Позвольте узнать ваш титул, милорд.
— Виконт Доре, — ответил менестрель. — Сын и наследник графа Доре, который…
Наследник! Догадайтесь, кого обвинит достойный родитель иноземного менестреля, когда весть о его отбытии на Авалон достигнет Доремара? Точно не фату, а владетеля, на чьих землях она проживает.
— Ступайте, — велела я Станисласу. — Не сходите с тропы, вы окажетесь в деревне меньше чем за час.
— Но…
Я вскочила с кресла и решительно выставила наследника за дверь.
— Неужели вы желаете провести двадцать лет вдали от родни и друзей? Вы вернетесь в совсем другой мир. Доремаром будут владеть ваши дальние родственники, ибо линия наследования прервется на вас!
Захотелось отвесить нерешительному виконту оплеуху, с Пьером это неплохо помогало, но я решила не усердствовать. Деревенская девка, раздающая указания аристократу, — это уже за гранью добра и зла, удивительно, что я сама еще зуботычину не получила.
Наконец он решился, забросил за спину инструмент и побрел по тропинке.
— Передай великолепной Илоретте, — обернулся он через плечо, — что я сочиню в ее честь самую нежную балладу.
— Всенепременно.
— И что только долг крови, долг дворянина заставил меня покинуть ее.
Я кивала и кланялась.
— Как тебя зовут, милая девушка?
— Мари Сюзетт, — представилась я сразу двумя своими подругами и захлопнула дверь.
Балладу он, к слову, сочинил. Тягучую и полную аллюзий, о любви к волшебной деве озера юного пастушка, который расстается с невестой Мари Сюзетт ради того, чтобы вечность провести с возлюбленной. Песне этой долгие годы обожали внимать нежные девы всех пяти королевств.
Следующие несколько часов я провела в одиночестве и в борьбе с голодом. Фейские яства манили и вызывали слюноотделение.
Из-за драпировки появилась Илоретта, у нее был вид человека после долгого трудового дня.
— Получилось? — вскочила я с кресла.
— Неужели ты, дщерь моя, сомневалась в этом? — Фата хихикнула, затем посерьезнела, заметив отсутствие менестреля. — Где крошка Станислас?
— Надеюсь, по дороге в… Ну куда он там шел, пока вы не заманили его в свои сети.
— Ты его отпустила?! — вскрикнула фея и прижала к груди слегка покрытые копотью руки.
— А должна была сторожить?
— Ты бестия!
— А вы чуть было не совершили ошибку, матушка! Ошибку, которая стоила бы нам всем если не жизни, то спокойствия точно!
— Поясни! — Илоретта величественно опустилась в кресло, освобожденное мной.
— Крошка Станислас — наследник графа Доре, владетеля Доремара.
Единственное, по моему мнению, преимущество долгой жизни, это то, что с возрастом нас настигает мудрость, ну или житейский опыт, вполне за нее сходящий. Фата соображала очень быстро. По крайней мере, через пять минут она перестала искрить негодованием и процедила:
— Прости, я не знала.
— Мы вовремя это обнаружили, — матушка, настоящая, а не давшая имя, прекрасно научила меня распределять ответственность за принятые решения, — и отпустили виконта с миром.
Фата не возразила, я поняла, что продолжения темы не будет. Но сейчас следовало уступить собеседнице первенство, чтобы погасить ее раздражение. Поэтому я просто молчала, сложив губы в самую милую и жалобную из своих улыбок.
— Пойдем. — Фата наконец поднялась с кресла. — Сначала отдашь положенное, потом примеришь обновку.
— А наоборот никак? — Я прошла вслед за феей в кабинет, где царил разгром, но на столе лежал волшебный пояс вполне взрослого размера. — Просто ну мне же надо прикинуть…
— Бестия. — Илоретта улыбнулась. — Раздевайся, торгашка.
Я быстро распустила шнуровку, стянула платье, оставшись только в панталончиках и нижней рубахе. Фея тем временем отодвинула из угла сундук и достала из-за него мутноватое, но вполне отполированное медное зеркало.
— Дальше раздевайся, — велела она, прислоняя зеркало к стене. — Колдовство объемное, все тело затронет.
Я повиновалась