Леша же, не теряя времени, трусил по лесной дорожке вслед за рассеянным лучом фонарика. Елки да сосны нарочно лезли под ноги, зловеще шелестели и перешептывались. Леше казалось, что умудренные старожилы леса насмехаются над ним. Эта мысль подстегивала. Нахлынувшая смелость бодро вела в черный туннель, уводя от фонарей до тех пор, пока их головки не сравнялись размером с пуговицей. В плену древних исполинов, надменно смотрящих с небесных далей, уверенность жалобно ойкнула, пропищала прощальное «Дальше без меня» и улетучилась. На смену пришли робость и растерянность. Леша застыл посреди леса, обездвиженный от страха. В ушах барабанной дробью отдавался стук сердца. Тук-тук-тук… Леша повертелся, не совсем понимая в какую сторону идти и вдруг спохватился. С какой стороны я пришел?
Филин тягостно ухнул в потёмках, оценив размеры беды, в которую только что вляпался несчастный искатель приключений да улетел собирать новости из других уголков леса. Здесь итак всё понятно. Мало кто выбирался отсюда средь ночи целым и невредимым. Если бы филин умел облекать слова в форму, понятную человеку, он бы, наверняка, рассказал об отважной девушке, приходящей проведать лес ровно в одиннадцать часов вечера. Она приходила оттуда, где горели фонари и уходила тогда, когда наступал час поиска добычи для ночных жителей чащи. До ее прихода оставался час.
Леша бестолково топтался на месте, уповая на то, что до зарядки его никто не хватится. Дежурные вожатые покидали охраняемую зону около девяти часов вечера в выходные дни и сразу после ужина в будние. Обычно все ребята находили развлечения: кто-то смотрел кино, засев в комнате, кто-то сидел в беседках и читал книгу либо говорил с друзьями. Воспитанники оставались на виду, под прицелом педагогов. В десять часов вечера по громкоговорителю объявляли отбой, и территория лагеря целиком и полностью доверялась сторожу. У каждого здания стояла будка с пультами и камерами наблюдения. После отбоя сторож, в основном, гонял малолетних показушников, нагло курящих в беседках. Сегодня Леша поймал удачу за хвост, но вскоре у той оказались более важные дела, и она предательски покинула хозяина.
Со стороны покатого холмика, усеянного хвойными, что-то зашевелилось. Леша дернулся, выставил фонарик, как пистолет и, трясясь от ужаса, пролепетал:
— Кто там?
Никто не ответил. Шевеление прекратилось, однако Лешу не покидало чувство присутствия постороннего наблюдателя.
«Это кто-то из наших», — успокаивал себя парень, пятясь и всматриваясь в смоляную пропасть. «Никто больше не знает о хижине. Я, Настя, Антон, Жанна, Матвей и Олеся. Жанна — трусиха. Жанна не пойдет сюда. Настя в холле с Антоном. Олеся и Матвей никогда не ходили с нами, но им могло приспичить прогуляться вдвоем. Нет…пусть лучше встретится кровожадный монстр, чем Матвей, идущий за ручку с Олесей… Надо брать коробку из хижины и бежать, бежать…
Шестое чувство подсказывало, что друзья давно заняты своими делами и не помышляют об экстремальных прогулках. Леша всячески отгонял думы о том, что ненароком может столкнуться с тем существом из хижины.
«Это может быть еж, на худой конец», — боязливо подумал парень. Сердце опять дернулось и ударилось о грудную клетку, как отбойный молоток. «Надо взять коробку из хижины». Леша подался вперед, вслед за пятнышком фонарика, прыгающим по мшистому покрывалу. Пятнышко подпрыгнуло к еловой лапе и поскакало по лесенке еловых ветвей, как заведенный кролик. Фонарик выпал из ослабшей руки и, цыкнув, отключился. Средь зарослей, маня и дразнясь, виляла серебристо-белая точка, то расширяясь, то сужаясь, расплываясь и обретая неясный облик, затем теряя формы и вновь превращаясь в маленькое пятнышко.
Леша выдохнул плотный пар, рассеявшийся тотчас в зябкой ночи. Серебристый огонек недвусмысленно моргнул, призывая следовать за ним, вспыхнул белоснежным ослепляющим пламенем и пропал на том конце склона. Леша с трудом добрался до шершавого, липкого ствола и прислонился к коре. Ноги вспотели в кроссовках. Байка прилипла к взмокшей спине. Фонарик потерялся где-то на дороге, искать бесполезно. Жалея, что не обучен молиться, Леша вспоминал отдельные строки из навязанных ему в детстве, что-то вроде «Спаси и сохрани», «Избави от лукавого» (посыл этой строки являлся ему неясным по сей день) и воссылал самодельные молитвы Небесам.
Зубы заходились в чечетке. Т-т-т-т-т. Холодно, жуть! Вожатые не посмеют бросить ребенка умирать в лесу. Родители платят им за целость и сохранность детей. Есть хочется… Чего в столовке от гречки нос воротил? Дурак ты, Леха! Вон заблудшие путники ловят крыс и едят. И ничего! А тут гречка с куриной котлетой. Вкуснотища же! Леша облизнулся, учуяв фантомный аромат дымящейся каши, поднимающийся над тарелкой.
В кустах опять зашуршали. Через некоторое время в елях показался абрис худенькой девушки, держащей габаритный фонарь. Наверняка, взяла у сторожа. Девушка направила спасительный луч на Лешу и изумленно воскликнула:
— Артемьев?
— Яна Борисовна? — Леша удивился не меньше и на радостях бросился вожатой на шею. — Бог услышал мои молитвы! Аллилуйя! Вы же никому ничего не скажете? Правда? Пожалуйста, не говорите, особенно Вонючей Жабе!
— Кому? — поразилась Яна Борисовна.
— Э-э-э… Нашей директрисе. И про это ей не стучите, пожалуйста.
— Мощь Джинна не безлимитная, — сказала вожатая, приподнимая занавесь черноты фонариком. — Давай условимся: Анна Васильевна не узнает о новом амплуа в обмен на наш маленький секрет.
— Ладно. А вас чего…сюда?
— Добровольно-принудительно. Понял?
— Не совсем, — проблеял Леша. — Дежурство?
— Дежурство, — вздохнула Яна Борисовна. — Педсостав обязан патрулировать лагерную территорию, в том числе этот заповедник кошмаров. — Яна обвела фонариком парочку сосен и елок и направила прожектор прямо Леше в лицо. — А вот что ты забыл здесь ночью?
— Задумался и забрел, — брякнул Леша первое, что взбрело в голову. Яна — он не мог не предвидеть логичной развязки — скептически протянула:
— Задумался, говоришь. Наверное, очень животрепещущая тема. Раз выманила из постели после отбоя и завела на запрещенную территорию.
Яна прицепила фонарь к поясу, и теперь Леша мог видеть заношенные кроссовки вожатой и сужающиеся книзу штанины. — Ответишь?
— Я еще не ложился, — глупо отвязался Леша. — Мы с Настей были в библиотеке и очень устали.
— Радует сознательность подрастающего поколения. Корпеть летом над учебниками, кому скажу — не поверят. И всё же, библиотека закрывается в девять, а сейчас примерно без десяти одиннадцать. Как объяснишься?
Леша встал полубоком,