— Итак, сегодня полнолуние, — сказала морская ведьма. — Пусть срок будет до следующего полнолуния. Если за это время принц не поцелует русалочку, она должна будет вернуться в океан. Русалочий хвост и способность жить под водой вернутся к ней, как только она окунется в воду, освещенную полной луной. Если же она не сделает этого… То лучи рассвета убьют ее, превратив в морскую пену! Согласны?
Русалочки молча кивнули. Возможно, у Арариты и были какие-то возражения, но она не осмелилась сказать о них вслух. А Мириэль просто подумала, что до следующего полнолуния еще так долго — они с принцем успеют пожениться!
— Теперь о плате за это колдовство, — так же серьезно продолжала морская ведьма. — Как вам известно, для того, чтобы напиток, превращающий русалочку в человека, возымел действие, в него надо добавить кровь морской ведьмы. То есть, мою кровь! А я совершенно не умею терпеть боль! Но придется… И потому я, разумеется, должна получить какое-то возмещение. Вы, наверное, боитесь, что я потребую в награду голос? Или — волосы? Или — красоту? Что-то из того, что всегда требуют ведьмы? Что же, поспешу вас обрадовать: ничего этого мне не нужно! Я красивее всех русалок в этом океане. У меня самый чудесный голос и самые длинные волосы.
С томной улыбкой ведьма поймала прядь своих великолепных волос и покрутила ее в руке, любуясь серебристыми переливами. И вдруг торжествующе расхохоталась:
— Вот! Я знаю, что я потребую в награду! Мне очень трудно самой расчесывать мои волосы… Это так утомительно, они все время снова путаются! Мне всегда в этом помогает служанка, — она небрежно кивнула на безмолвную русалку с гребнем. — А две служанки справятся с этим делом еще скорее! И потом, мне будет не так скучно… Лирина уже не может рассказать мне ни одной новой истории! А рассказов о месяце, проведенном среди людей, хватит на целый год! Так что решено: платой за колдовство будет тот год, который русалка, вернувшаяся с земли, проведет у меня в пещере, расчесывая мне волосы и рассказывая интересные истории. Надеюсь, ни одна из вас не будет так глупа, чтобы задержаться на земле после полнолуния.
— А если русалка не вернется? — робко спросила Мириэль. — Если принц полюбит ее и поцелует?
— Действительно… Вот ведь задача не из легких! — вздохнула ведьма. — Раньше я требовала, чтобы в уплату за колдовство русалки украшали мой сад… Но теперь он так хорош, что его уже нельзя украсить. Можно только испортить. Дальнейшее украшательство будет погрешностью против хорошего вкуса. У меня есть все виды актиний и раковин, какие только встречаются в Атлантическом океане! Мне не нужны ни жемчуг, ни золото, ни кораллы, — перечисляла она с капризной гримаской, слегка поплескивая хвостом. — Мне вообще ничего не нужно! Как же это плохо и скучно, когда у тебя есть все и желать больше нечего! И не знаешь даже, что именно попросить в награду за колдовство… Ладно, пусть будет так: если она вернется — год отслужит у меня. Если она не вернется — пусть считает это колдовство моим скромным подарком к свадьбе! В конце концов, меня еще ни разу не просили сделать из русалки — земную девушку! Это нелегко, но зато интересно… Полезный колдовской опыт и все такое прочее.
— Спасибо! — обрадовалась Мириэль.
— Так это именно ты отправляешься очаровывать принца? — заинтересовалась ведьма. — Как, кстати, тебя зовут?
— Мириэль, — прошептала русалочка, виновато оглядываясь на подругу. — Неужели нельзя, чтобы мы могли вдвоем… Вдвоем выйти на землю?
— Не вижу в этом никакого смысла, — отмахнулась от нее ведьма. — Зачем вам нужны лишние трудности? Если вы настоящие подруги, то сможете решить этот вопрос здесь и сейчас. Ну, кто из вас больше влюблен в него?
Русалочки переглянулись.
— Ты, наверное, больше влюблена, — нашла в себе силы произнести Арарита — но Мириэль почувствовала по ее голосу, как тяжело ей далась эта уступка, и тут же поспешила проявить ответное благородство:
— Но ты спасла его, как Ариэль — Эрика!
— Но ты мечтала о людях и о настоящем принце… С детства, я же помню. А я не очень-то ими интересовалась, пока не увидела Арчи. И спасла я его совершенно случайно. Я бы оставила это тебе, но побоялась, что он утонет…
— Может, ты не очень влюблена в него? — с надеждой спросила Мириэль.
— Влюблена. В том то и дело, что влюблена! Я когда увидела его… Когда вытащила из воды… Он был такой беззащитный… Такой… Такой… В общем, совсем не такой, как все те парни, которые сватались ко мне! Мне захотелось остаться с ним навсегда. Защищать его. Убить любого, кто посмеет его обидеть!
Огромные голубые глаза Мириэль стали еще больше от удивления.
— Защищать его?! ТЫ ХОТЕЛА БЫ ЗАЩИЩАТЬ ЕГО?!! Арарита, но ведь это он — принц!
— Но я же люблю его!
— Я тоже люблю его! Но я хочу, чтобы он защищал меня! Он — принц, а я… Я — его возлюбленная русалка! Он должен защищать меня, а я… А я должна почаще попадать во всякие опасные ситуации, чтобы он мог проявить свою отвагу, спасая меня! А я буду кротко и терпеливо ждать, пока явится мой возлюбленный в сверкающем шлеме, с копьем в руках, и раскидает всех врагов, и возьмет меня на руки, и…
— Арчи не носит шлем и у него нет копья! Ты все время придумываешь себе что-то невыразимое, не имеющее никакого отношения к реальности! — усмехнулась Арарита.
Мириэль обиженно умолкла. Ну, конечно, современные люди не носят доспехов. Да и старинные доспехи людей не могли сравниться с красотой сияющих перламутром шлемов морских обитателей, выточенных из больших раковин, со сплетенными из водорослей и сплошь покрытыми створками раковин доспехами… Однако Арчи все это было бы очень даже к лицу!
— И я не собираюсь вести себя так глупо, чтобы попадать в опасности! И уж подавно не буду ждать! — яростно продолжала Арарита. — Я сама раскидаю всех врагов, если только они будут угрожать Арчи! И я сумею вытащить его из любой опасной ситуации! А ты совсем не любишь его!
— Нет, люблю!
— Нет, не любишь!
— Нет, лю…
Договорить Мириэль не успела. Потому что морская ведьма вдруг метнула из ладони молнию, пролетевшую как раз между рассерженными подругами. Взвизгнув, русалочки отпрянули друг от друга.
— Прекратите! Вы обе мне надоели! Или решайте, кто из вас хочет получить ноги вместо хвоста, или убирайтесь отсюда обе и не смейте больше приходить —