Музыкантов джаза под конец тоже усадили за стол – есть, пить, поминать. И Катя вспомнила, как тромбонист в концертном черном смокинге и галстуке-бабочке уложил свои блестящие тромбоны в футляры и захромал к столу. Она видела, что он положил себе полную тарелку эчмиадзинской долмы и со стаканом морса в руке оживленно разговаривал с маэстро – тот, видно, держал его в любимчиках и все советовал попробовать того-сего из армянских национальных блюд.
А затем Катя потеряла тромбониста из вида. Гектор прислал ей сообщение – он приехал в Кашин и ждал ее в машине у ворот комплекса. Катя искала момент наконец-то покинуть затянувшийся погребальный пир. Видимо, откушав, тромбонист Зарецкий тоже уехал с поминок на своем «Рено». Один, без спутников из оркестра.
Катя пыталась вспомнить еще хоть что-то о нем, но в голову лезли отчего-то совсем иные образы. Брат полковника Варданяна, фактический тамада поминок, произносивший погребальный тост в форме проникновенных стихов собственного сочинения. И сестра полковника – приземистая сорокалетняя широкобедрая женщина с зелеными глазами навыкате и крючковатым носом. Она была вся в черном и увешана золотыми украшениями, словно идол. Ее толстые ноги распирали узкие замшевые лодочки от «Прада».
Катя посетовала на себя – сестру несчастного погибшего в ДТП начальника полиции рассмотрела и по косточкам разобрала. А тромбониста… Ладно, хорошо, что вообще узнала его на дороге. Что еще он делал в шатре, кроме игры на своих тромбонах? С кем общался на поминках, помимо руководителя джаза? С кем разговаривал?
– Я не видела, как приехавшие на поминки шли к машинам, как уезжали, – закончила она свой простенький рассказ. – Я сама стремглав под ливнем помчалась…
– Ко мне. – Гектор улыбался ей.
Он тогда подогнал «Гелендваген» к самым воротам загородного комплекса и ждал Катю на улице, облачившись в дождевик, держа наготове другой точно такой же. Он набросил дождевик на ее плечи, обнял и буквально умыкнул сразу в машину.
– Я и сам внимания не обращал на уезжавших, половина пьяные в стельку. Осоловелые от еды и возлияний. – Гектор усмехнулся. – Шишки большие. Крутой банкет. Бешеные траты. А покойник-то – всего-навсего какой-то начальник деревенского полицейского управления. Ну, земля ему пухом. Я в покер играл, пока вас, Катя, ждал. Онлайн-покер.
По тому, как он это объявил, Катя поняла: ни в какой покер он не играл. Хотя большой любитель. И никогда не проигрывает, лишь повышая, взвинчивая ставки, идя на риск.
И вновь прежняя тревога – сомнения прошлой ночи вернулись в ее сердце.
Им бы об этом сейчас с Гектором поговорить, однако…
Вот и здание кашинской городской больницы на фоне светлеющего утреннего неба. Они на месте.
Больница располагалась в старом здании, похожем на двухэтажный барак. В приемном покое стены выкрашены болотной краской. А на стенах допотопные плакаты доисторических времен, наглядная демонстрация, во что превращается печень пьяниц под действием цирроза. Актуальная информация для города Кашина, где с бутылкой всегда дружили и находили в ней утешение и покой в трудные темные времена.
– Я из полиции, сотрудница областного главка, – представилась Катя в приемном покое дежурному врачу-терапевту, женщине лет сорока, полной низкорослой блондинке. – Коллеги здешние доставили к вам ночью пострадавшего от удара молнии. Как он? Как его состояние сейчас?
– Да, его к нам привезли. И потом, позже, документы его. Зарецкий Евгений. Полицейские нам сказали – вроде пострадал от удара молнии. Я никогда с подобным в своей врачебной практике не сталкивалась. Да и признаки у Зарецкого отсутствуют классические. Я ему, конечно, сразу сделала кардиограмму. Она нестабильна, однако ничего серьезного. Но его психическое состояние было столь необычным… Он без умолку твердил о каком-то ужасе. О топоре, которым разрубили кому-то лицо. Отрубили язык. И он говорил о пожаре в доме! Он нас всех здесь просто напугал. Он ни на что не реагировал, как мы ни старались привести его в чувство. Только кричал без умолку… Полицейские сначала вообще заявили: он, скорее всего, наркоман. Сестра взяла у него кровь на анализ. Может, правда какие-то препараты спровоцировали такое его состояние, психотропы? Хотя я ничего не могу утверждать. Надо дождаться результатов анализа.
– А где он сейчас? – спросила Катя.
– Мой сменщик, когда услышал о поражении ударом молнии, настоял, чтобы его поместили пока что в реанимацию. Его личное решение, перестраховался он. Я со всеми этими событиями на вторые дежурные сутки здесь вынуждена была задержаться, потому что переработала свою смену.
Катя поняла, что в рассветный час доктор уже сдает свое затянувшееся дежурство. И они направились в сторону реанимации.
К ним вышел молодой врач-реаниматолог.
– Не пущу вас, – отрезал он. – Ему сделали два укола, и он заснул. Зарецкий одновременно был и заторможен, и крайне возбужден. А это небывалые, несовместимые вещи. Я никогда с подобным не сталкивался. Он все орал про убийство. Про пожар. У него самого начался сильнейший озноб.
– Его лихорадит? – уточнил Гектор.
– Конечно, он простудился под дождем, – ответил врач.
– Можно посмотреть его вещи?
Они ждали, пока врач их вынесет. Он принес мокрые грязные брюки, рубашку, ботинки в полиэтиленовой сумке и… протез.
– Мы его переодели в больничную робу. Я его сейчас проверил. Он спит, и у него поднимается температура.
Гектор и Катя сами внимательно осмотрели одежду. Никаких следов крови. Копоть, сажа и грязь. Гектор изучил подошвы ботинок.
Врач за ним наблюдал.
– При ударе молнии разряд может выйти через подошву. Я тоже сразу все проверил. Но непосредственно в него молния не попадала. Если бы такое произошло, вряд ли бы он выжил.
– Молния попала в зонт и в машину, рядом с которой он находился. – Гектор осмотрел протез. – Как, на ваш взгляд, он мог передвигаться после контузии?
– Я считаю, что нет.
– Но мы видели, как он шел по дороге.
– Ну, может, и шел – минут пять. Я считаю, что он лежал в беспамятстве в какой-то луже в кювете, и довольно долго. Его лихорадка для меня свидетельство, что он жестоко простудился. Как бы до пневмонии дело не дошло.
Врач был чересчур молод и заносчив. Самонадеян. Катя и Гектор выслушали его умозаключения вполуха.
Катя хотела вернуться к дежурному врачу приемного покоя – та принимала больного тромбониста и видела его в первые часы после доставки в больницу. И Катя больше доверяла ее словам и опыту. Однако доктор уже ушла домой.
Окончательно рассвело. Грозовая ночь закончилась. Утро – серенькое, туманное и ненастное – вступало в свои права.
Глава 4
Персей
– Гек, а таблетки…
– Принял все вечером, когда вас ждал. Наглотался. – Гектор смотрел на Катю – они сидели в машине. – Катя, а давайте в УВД заедем, я здешнему шерифу флешку