– Как пожелаете, милорд.
Саймон уже выпроваживал придворных из шатра.
– Хватит! Оставьте меня одного. Я не могу сделать все, тем более за один день! Я желаю покоя!
Тиамак дождался, когда придворные пройдут мимо него и покинут шатер, помедлил еще немного, а король закончил расхаживать взад и вперед и уселся в кресло. Саймон посмотрел на своего советника, и его лицо помрачнело от раздражения и бессильного гнева.
– Не смотри на меня с таким выражением, Тиамак.
Король редко терял терпение с теми, кто ему служил, и за это его очень любили. Дома, в Эркинланде, многие называли его Королем Простолюдинов или даже Королем Поваренком, из-за того, что в юности, в Хейхолте, ему пришлось много заниматься черной работой. Обычно Саймон не забывал, как чувствует себя тот, кого игнорируют или во всем винят люди, наделенные властью. Но иногда, в особенности в те моменты, когда его мучила такая сердечная боль, как сегодня, случались приступы мрачного настроения.
Конечно, Тиамак знал, что подобное состояние быстро проходит и за ним обычно следует раскаяние.
– Я смотрю на вас без всякого выражения, ваше величество.
– Не нужно надо мной насмехаться. А ты это делаешь. Мне грустно смотреть на мудрое выражение, которое появляется у тебя на лице, когда ты думаешь, какой болван один из твоих монархов. И этот монарх почти всегда я.
– Вам необходим отдых, ваше величество. – Тиамак имел привилегию говорить с королем, как со старым другом, ни с кем другим из придворных Тиамаку даже в голову не пришло бы беседовать в таком тоне. – Вы очень устали, и у вас закончилось терпение.
Король открыл рот, но только покачал головой.
– Сегодня не самый хороший день, – наконец заговорил он. – Очень плохой. Где Мириамель?
– Королева сегодня отменила все аудиенции. Она на прогулке.
– Я рад за нее. Надеюсь, ее оставили в покое.
– Настолько, насколько она того желает. Ее дамы с ней. В такие дни ей нравится компания больше, чем вам.
– В такие дни я бы хотел оказаться на вершине горы в Тролльфеллсе с Бинабиком и его народом, где вокруг только снег и слышно лишь завывание ветра.
– Здесь, на лугу, полно ветра, – заметил Тиамак. – Но не слишком много снега, учитывая, что до конца зимы осталось две недели.
– О, я знаю, какой сейчас день и какой месяц, – проворчал Саймон. – Мне не нужно напоминать.
Тиамак откашлялся:
– Конечно, нет. Но вы примете мой совет? Отдохните. Пусть ваша печаль немного отступит.
– Просто это… слушать мерзкую чушь, снова и снова… Саймон герой, и все такое. Я не был героем, когда мой сын…
– Пожалуйста, ваше величество.
– Но мне не следовало набрасываться на арфиста. – Буря вновь быстро прошла, и Саймон качал головой. – Он не раз пел мне чудесные песни. Не его вина, что ложь так быстро стала историей. Быть может, мне следует сказать ему, что я был несправедлив, и принести извинения.
Тиамак скрыл улыбку. Король, который приносит извинения! Стоит ли удивляться, что он привязан к этим двум монархам узами, которые прочнее железа.
– Должен признать, это было совсем на вас не похоже, ваше величество.
– Ну так найди его для меня, хорошо?
– По правде говоря, я думаю, что он стоит у входа в шатер, ваше величество.
– О, ради любви святого Танато и святого Риаппы, Тиамак, пожалуйста, прекрати повторять «ваше величество», когда мы одни. Так ты говоришь, он рядом?
– Я схожу, проверю, Саймон.
Менестрель и впрямь оказался рядом, он прятался от холодного ветра марриса в складках шатра у входа и последовал за Тиамаком, как человек, ожидающий смертного приговора.
– А, вот и ты, – сказал король. – Заходи. Тебя зовут Ринан, верно?
И без того широко раскрытые глаза менестреля раскрылись еще шире.
– Да, ваше величество.
– Я слишком грубо обошелся с тобой, Ринан. Сегодня… я не могу назвать себя счастливым сегодня.
Тиамак подумал, что арфист, как и все остальные королевские придворные, прекрасно знал, какой сегодня день, но ему хватило ума хранить молчание, пока король искал подходящие слова.
– В любом случае я сожалею, – продолжал король. – Возвращайся завтра, и у меня будет более подходящее настроение для песен. Но пусть старый негодяй Санфугол научит тебя новым балладам, которые будут хотя бы близки к правде, а не противоречат ей.
– Да, сир.
– Тогда иди. У тебя хороший голос. И помни, что музыка – благородное и опасное призвание, потому что может пронзать человеческие сердца, когда это не по силам копьям или стрелам.
Когда юноша поспешно вышел из шатра, Саймон посмотрел на старого друга.
– Полагаю, теперь мне следует призвать обратно всех остальных и попытаться загладить свою вину?
– Я не вижу ни малейших причин для этого, – сказал ему Тиамак. – Вы уже потратили на них много часов после окончания трапезы. Теперь вам пора перекусить и отдохнуть.
– Но я должен дать ответ королю Хью на его проклятые «предложения», как он их называет. – Саймон подергал себя за бороду. – Что у него на уме, Тиамак? Учитывая абсурдные условия, которые он выдвинул, создается впечатление, что он вообще не хотел видеть нас в Эрнисдарке. Он возмущен тем, что ему приходится кормить и принимать даже нашу небольшую королевскую процессию?
– О, я уверен, что вы ошибаетесь. Эрнистир всегда исключительно педантичен со своими ритуалами.
Однако в глубине души Тиамаку и самому это не нравилось. Одно дело настоять на том, чтобы все было правильно организовано, и совсем другое держать Верховного короля и Верховную королеву в поле в течение двух дней из-за каких-то церемоний, которые следовало завершить недели назад. В конце концов, король Эрнистира вообще не сидел бы на троне, если бы не Протекторат, который представляли Саймон и Мириамель. В Эрнистире был король только благодаря тому, что дед Мири, король Джон, разрешил Хью править, сохраняя ему верность. «Тем не менее, – подумал Тиамак, – Хью сравнительно молодой король, и, быть может, его грубость лишь следствие неопытности».
– Я уверен, что сэр Муртах, граф Эолейр и я очень скоро все исправим, – сказал Тиамак.
– Ну, надеюсь, так и будет, Тиамак. Скажи им, что мы на все согласны, и пусть он пришлет проклятое приглашение завтра утром. В первый раз нас привело сюда печальное событие, сегодня его годовщина. Мне представляется бессмысленным торговаться из-за мелочей – сколько знамен, какими высокими будут троны, маршрут процессии… – Он с отвращением махнул рукой. – Если Хью хочет выглядеть важным, пусть так и будет. Он может вести себя как ребенок, если пожелает, но Мири и я в этом не нуждаемся.
– Возможно, вы оказываете королю Эрнистира дурную услугу, – кротко сказал Тиамак, но в глубине души он так не думал.
Он действительно так не думал.
♕– Мы можем здесь поплавать, папа?
Черная река была быстрой и безмолвной.
– Я так не думаю, сын.
– А что на другом берегу? – спросил он.
– Никто не знает.
Это была смесь снов и воспоминаний Саймона, относившихся частично к временам его молодости,