– Фортепиано, – сказал Сэм. – Это был мой первый инструмент. Я начал заниматься во втором классе. А потом, дай-ка вспомнить… – Он выставил вперед большой палец, начав считать, выставляя очередной палец, называя новый инструмент. – Гитара – электрическая и акустическая, но я считаю их за один инструмент, еще бас-гитара – тоже электрическая и акустическая, думаю, это тоже можно посчитать за один инструмент, хотя они совершенно разные.
– То есть всего пять инструментов, а ты на самом деле назвал только три.
Сэм засмеялся.
– Верно. А еще я немного играю на барабанах. Это мое самое слабое место. Я занимаюсь этим просто по-любительски, но я совершенствуюсь. Потом труба и тромбон. Совсем недавно я также купил губную гармонику, просто для того, чтобы посмотреть, как быстро освою ее. Пока все идет хорошо.
– Значит, семь, – сказала я.
– Да, но я не считаю гармонику, по крайней мере, пока.
В этот момент мне захотелось, чтобы мои родители купили мне инструмент. Но теперь, видимо, было слишком поздно. Как легко говорить себе, что слишком поздно. Я начала делать это в четырнадцать лет.
– Это все равно что учить иностранные языки? – спросила я его. – Оливи выросла в семье, говорящей на английском и корейском языках, и теперь ей легко даются другие иностранные языки.
Сэм размышлял.
– Да, безусловно. В детстве я немного говорил на португальском языке. И на уроках испанского я интуитивно понимал некоторые слова. То же самое происходит, когда ты играешь на гитаре, а потом учишься играть на бас-гитаре. В конечном счете что-то частично совпадает.
– Почему ты говорил по-португальски? – спросила я. – То есть твои родители из Португалии?
– Моя мама – бразильянка во втором поколении, – сказал он. – Но я никогда не говорил бегло или еще как-нибудь. Так, отдельные слова.
Высокая девушка направилась к кассе, поэтому я отложила книгу, которую держала в руке, и положила ее на прилавок.
Она хотела купить роман Даниэлы Стил. Когда я пробила чек, она сказала:
– Это для моей мамы. Ко дню рождения.
Как будто я осуждала ее. Но я была больше обеспокоена тем, что все кругом осуждают меня.
– Готова поспорить, что он ей понравится, – сказала я. Я назвала сумму, и она вынула кредитку и протянула ее мне.
Линдсей Бин.
Внезапно сходство стало совершенно очевидным. Она выглядела так же, как Кэролайн, только была постарше и постройнее. Я положила книгу в пакет и вручила ее девушке. Надзирающий за мной Сэм указал на закладки, напоминая мне о них.
– О, подождите, – сказала я. – Вам нужна закладка. – Взяв одну, я сунула ее в пакет.
– Спасибо, – сказала Линдсей. Я подумала, ладит ли она с Кэролайн, что представляют из себя сестры Бин. Может быть, они любят друг друга, любят бывать вместе, тусоваться. Может быть, когда Линдсей берет Кэролайн в пассаж, чтобы купить джинсы, она не бросает ее в магазине.
Я понимала, что глупо полагать, что Кэролайн живется лучше, чем мне, только оттого, что вчера в очереди за пачкой печенья она держала за руку Джесса Лернера. Но вместе с тем я понимала, ей жилось лучше, чем мне, просто оттого, что она держала Джесса за руку, стоя в очереди за пачкой печенья.
Между тем стало смеркаться. Включились фары автомобилей. В вечерние часы, чтобы осветить витрину, часто было достаточно ближнего света внедорожника.
Именно это произошло в тот момент, когда Линдсей с подругами выходила из магазина. Огромный внедорожник цвета шампанского остановился и припарковался прямо перед магазином, его огни светили прямо на меня. Когда водитель заглушил мотор, я смогла увидеть, кто это был.
На переднем пассажирском сиденье в машине сидел Джесс Лернер. За рулем сидел мужчина, вероятнее всего, его отец.
Открылась задняя дверь и из нее высунулась Кэролайн Бин.
Джесс поднялся со своего места и на прощание обнял Кэролайн, а потом та пересела в машину сестры, где находились две ее подруги.
Затем Джесс запрыгнул обратно в отцовскую машину, на секунду бросив взгляд на наш магазин. Не могу сказать, видел ли он меня. Сомневаюсь, что он действительно смотрел так, как я смотрела на него.
Но я не могла отвести от Джесса глаз. Я провожала его взглядом даже тогда, когда машина Кэролайн и Линдсей тронулась с места, даже тогда, когда отец Джесса снова включил фары и, развернувшись в три приема, покинул парковку.
Возвращаясь к своим занятиям, я испытывала что-то вроде боли. Как будто Джесс Лернер предназначался мне, а я была вынуждена с изумлением наблюдать за такой вопиющей несправедливостью.
Моя рука наткнулась на стопку закладок, приведя ее в полный беспорядок. Я сама собрала их и положила на место.
– Я вот подумал, – начал Сэм.
– Да?
– Может быть, ты захочешь как-нибудь вместе со мной сходить с кино?
Повернувшись, я с удивлением посмотрела на него.
В этот момент меня захлестнули чувства. Джесс с Кэролайн, свет фар, бьющий в глаза, и то, что кто-то в самом деле, кажется, назначает мне свидание.
Мне следовало сказать «Разумеется» или «Безусловно». Но вместо это я произнесла:
– Ох. Уф…
И больше ничего.
– Ничего страшного, – сказал Сэм, явно доведенный до отчаяния моей ужасной неловкостью. – Я понял.
И вот так совершенно неожиданно я включила Сэма Кемпера в круг своих друзей.
Через два с половиной года Сэм окончил школу.
Я большую часть своего предпоследнего года в средней школе пыталась добиться того, чтобы Сэм снова пригласил меня на свидание. Я шутила насчет того, что мне нечего делать в субботние вечера, и смутно намекала на то, что мы можем потусоваться за пределами магазина, но он не понимал меня, а я была слишком трусливой для того, чтобы прямо спросить его. Поэтому оставила эту затею.
И с тех пор мы с Сэмом стали лучшими друзьями.
Поэтому мы с мамой и папой пошли поддержать его, когда в самый зной он сидел на улице в шапочке и мантии выпускника.
Мари еще не вернулась на лето домой из университета в Нью-Гемпшире. Она специализировалась на английском языке, тратя свободное от учебы время на то, что предлагала литературным журналам короткие рассказы. Пока у нее не взяли ни одного, но все были уверены, что скоро ее где-нибудь опубликуют. Грэм уехал учиться вместе с ней в Нью-Гемпширский университет, но два месяца спустя она порвала с ним. Теперь Мари встречалась с каким-то Майком, родители которого владели сетью спортивных магазинов. Она часто шутила, что если они поженятся, то объединят семейный бизнес.
– Понимаешь? Мы будем продавать книги и спортивное оборудование в одном и том же магазине, –