Сабир Урусов был одним из немногих пришельцев из прошлого, кто постарался быстро и эффективно ассимилироваться в новом обществе подземного города. Будучи наследником крупнейшего владельца тяжёлой промышленной корпорации, строившей до войны бо́льшую часть колёсных и гусеничных военных платформ в одной из крупнейших стран севера, а также владевшего двумя популярными марками тяжёлых грузовиков и тягачей, разошедшихся вообще по всему миру, Сабир и воспитание имел соответствующее. К двадцати пяти он уже получил два высших образования: «корпоративная экономика и финансы» и «тяжёлое автомобилестроение». Прошёл начальный курс стрелковой и рукопашной подготовки под надзором лучших доступных за деньги специалистов. И был во многом подобен отцу, относившемуся категорически против любых проявлений химических удовольствий, в том числе алкоголю. И потому имел в среде золотой молодёжи репутацию крайне серьёзного и даже в чём-то жестокого человека.

Именно ему Хэнк (Лютый) сломал руку, поставив свой чугунный лоб под удар. И именно он сумел за эти одиннадцать месяцев (чуть больше одного местного года) достичь самого высокого из всего числа пришельцев положения в Ущелье Надежд.

На данный момент Сабир занимал пост начальника ремонтно-восстановительного цеха, занимавшегося довоенной техникой, в огромном количестве стаскиваемой в город почти отовсюду. Да, она была порой разбита, заражена радиацией (определённый фон имело вообще всё что побывало снаружи), несла следы пожаров и попаданий тяжёлыми снарядами, но Сабир умел даже из такого говна собирать рабочие конфетки. Зачастую с ноля создавая на местных станках недостающие детали и части кузовов, так как знал их устройство и особенности материалов почти наизусть — большая часть машин была или их производства, или банальной копией, созданной многочисленными подражателями по всему миру. За что и был назначен начальником цеха всего через четыре месяца работы простым мастером.

На этом нелёгком пути приходилось не только «воевать» с прошлым начальством, продавливая свои решения, но и кулаками всласть помахать. Не проходило и трёх дней чтобы его молодая жена не встречала мужа со следами драки на лице и кулаках — местные не любили выскочек. Особенно таких, что прибыли из довоенного времени. Таких вообще считали чуть ли не виновниками того что мир умер! Однако приказам правления города люди тем не мене подчинялись, не трогая всерьёз всплывшие реликты. За непослушание и нарушение приказа в анклавах можно было моментально отхватить суровую кару, вплоть до смерти.

Подраться, повыяснять отношения, морально задавить человека или просто не дать раскрыться, утопив в волоките, — такое было сплошь и рядом. Всё-таки человеческое общество. А чтобы вот так, откровенно убить или серьёзно покалечить… Дураков не было — закончились давно.

Сабир сегодня отсыпался после суточной смены, так как очень многих ремонтников и слесарей позавчера подняла на экстренные работы по блокированию технических ходов на нижних уровнях города. Грузовые шахты, кабель-проводы, вентиляция — везде варили решётки, ставили мелкоячеистые сетки там, где это было оправдано, или вообще заваривали намертво, если на то поступал приказ. В общем работы хватало.

Чёрт его знает, что там происходит! Люди были не то чтобы в панике, но серьёзно напряглись — такие работы от балды не начинают. А если вспомнить недавние слухи о том, что целая смена не вернулась со станочного уровня, и вовсе волосы на жопе шевелятся.

Проработав целые сутки, и промучившись догадками ещё пару часов лёжа в кровати, Сабир теперь с трудом вставал под громыхающий стук в двери. Всего шесть часов сна за двое суток, головная боль и ватные мозги кого хочешь настроения лишат!

— Ну и кому там зубы жмут?! Да иду, иду я…! Дятлы, блин… — одетый в одни только мешковатые трусы, с гневным окриком мужчина направился ко входу в их с Силиной берлогу. Девушка, встреченная им ещё в той, другой жизни, и здесь не отказалась от своего выбора. Вышла за него официально, терпела все свалившиеся на молодую семью лишения, штопала раны своего мужа после каждой его драки, а теперь и вовсе носила под сердцем их дочь, продолжая работать. Четвёртый месяц уже! Половина срока.

— Сабир? — на пороге возник молодой боец, в звании сержанта. С боевым оружием на груди, что сразу отбило всю охоту бузить или возмущаться.

— Да. Я.

— Собирайтесь. Через два часа будет начата эвакуация. Вы в первой партии.

— Эвакуация? Куда? И зачем?! А как же моя жена — у неё четвертый месяц беременности! Я её тут одну не оставлю!

— В списке она идёт второй партией, с детьми. Она ведь учитель у тебя?

— Ну… да, учитель. В группах от года до трёх. Да с чего ради вообще какая-то эвакуация проводится? У нас двенадцать тысяч жителей под землёй! Что такого на нижних уровнях происхо… — Сабир замолк, обратив внимание что вокруг темень. Он смотрел на часы, когда вставал — время было дневное. Так почему нет освещения имитирующего местное солнце?

— Что-то с генераторной? — спросил он нахмурившись.

— Тебе сообщат на месте. Через два часа будь у третьего служебного лифта, с вещами. Не больше одной сумки личного и самого важного. Одежду запасную здесь оставь — новую выдадут, — сержант закончил говорить и сразу же побежал к следующей цели обхода. Ещё полтора десятка человек в его списке на оповещение стоили!

* * *

В темноте коридорного перехода от восточного крыла к юному, на уровне четвёртого подземного этажа шла плотная стрельба.

— Гра-а-а! — кто-то даже кричал, выпуская длинными очередями боезапас пулемёта, выбеливая вдалеке копошащиеся сгустки тьмы. Другие матерились себе под нос, а кто-то и вовсе молчал, стиснув зубы, да перезаряжался