Так. Что со мной. Забыла же. Отпустила. Прошлое надо мной не властно! И Артур – это только лишь прошлое? Анна. Все. Хватит. Ты здесь зачем? Привлечь на помощь отца твоей дочери. Чтобы как-то утихомирить внезапно разбушевавшийся ураган по имени Катерина.
«Зря, ой зря!» – вдруг проснулся внутренний голос. Но было уже поздно. Мы пробирались сквозь веселящуюся толпу, запахи вкусностей и звуки оркестра. И вдруг я замерла, словно налетела на стену.
Я услышала голос. Его голос. И воздуха стало не хватать.
– «В юном месяце апреле в старом парке тает снег…»
Это было завораживающе, как будто он умел колдовать. Он выпевал фразы детской песни так чарующе, что площадь замерла – и погрузилась в сказку. Каждый человек в свою. Я вспомнила нашу весну. Первую, сумасшедшую. Которая осталась где-то, где счастье с привкусом кофе на губах, заплутавшее в запахе сирени. Мы все время старались коснуться друг друга. Нам было мало ночи. Мало дня. И…
Стоп. Он всегда был обольстительной сладкозвучной сиреной. Колдовским созданием. А были ли мужчины-сирены, способные несколькими звуками своего волшебного голоса увлечь в Бездну?.. Черт с ней, с Бездной, можно и туда. За такой вихрь чувств – не жалко. За один его взгляд из-под ресниц не жалко.
Но вот в какой-то момент я поняла, что нахожусь так далеко от себя самой, чтобы просто потерялась. И меня не стало. Снова.
Итак, он был сиреной. А я… была его женой.
Была. Хорошее слово. Замечательное, изумительное и прекрасное.
И очарование вдруг исчезло. Как и желание бежать вперед, к нему навстречу, раскинув руки, с сердцем, заходящимся от восторга. Я излечилась от этого. Какое счастье.
Он поет. Чудесно. И изумительно отрепетировано. Вот и пусть поет.
– Браво! – выдохнули все разом, через долгое мгновение, когда смолкли последние звуки песни, так щедро обещающей и весну, и надежду.
– Мы любим вас! – пронесся голос Льва над Манежной.
– Ма-ма! – зарычала на меня Катя, даром что в слове «мама» ни одной буквы «Р». Судя по насупленному лицу, ни моих восторгов, ни восторгов толпы она не разделяла. – Вот скажи! Из десятилетия в десятилетие? Не надоела тягомотина эта? Китчи сплошняком! Они б еще «Ой, мороз, мороз» затянули. Позорище!
– Не надоело, – улыбнулась я. – Тем более, послушай, какой роскошный звук!
Ровно в этот момент Артур начал «Степь да степь кругом». Звучало великолепно. И крайне актуально. Особенно про «замерзал».
– Ага! Я же говорила! – торжествующе подняла палец Катя. – Дремучий отстой! Я сама тут околею, как ямщик в степях. Бр-р-р. Хочешь организовать мне выволочку – пошли уже.
И дочь решительно направилась к забору из стальных прутьев, сооруженной вокруг временной сцены, и бойцами ОМОНа, что с необычайно суровыми и красными от мороза и ветра лицами символизировали разгар народных гуляний.
Мы подошли туда, где обычно был проход в ВИП-зону. Я достала телефон и написала смску: «На месте». А что? Можно подумать, у меня нет знакомых, которые способны провести куда угодно. Ну, по крайней мере, культурные мероприятия обеих столиц – не особая проблема.
Я увидела знакомую – администратора оркестра, с которым сегодня и трудился квартет. Она замахала рукой, пошла к нам, но тут ее бесцеремонно перехватили. Какой-то мужик с непростым лицом, злобным и сосредоточенным, что-то спросил. Девушка махнула рукой в нашу сторону. Мужик отрицательно покачал головой.
– Ну что? – радостно спросила Катя, внимательно наблюдавшая за пантомимой. – Идем домой? Или подождем, пока отец напоется, чтобы перехватить его после бабки-шоу? Только давай сделаем это в кафе, оставим папеньке смс-ку, как полагается цивилизованным людям. А там, дня через три, и до нас дойдет очередь. Ну, если они месяца на полтора по гастролям не свалят.
Что-то уже даже мне зеленые волосы дочери показались не такой уж веской причиной, чтобы слушать выступление бывшего и рвать себе сердце. Как-то об этом я не подумала. А зря. С самого развода не общались особо, тем более, я не слушала концертов. И, получается, правильно делала.
Я уже собиралась кивнуть, соглашаясь с дочерью, но тут заметила, как к паре споривших присоединилось еще одно действующее лицо. Девочка. Возраста Кати, в короткой дубленке, огромном полосатом шарфе и шапке с помпоном. Увидев ее, Катерина помрачнела и прошипела сквозь зубы что-то неприличное. У меня уже не были сил ругаться, весь пар ушел на то, чтобы не погибнуть по такой холодрыге. Поэтому я только вопросительно посмотрела на дочь.
– Это. Ма-ша, – с ненавистью проговорила та.
– Кто такая Маша?
– О! Это самое родное существо для папочки. Дочь некой Олеси. И по совместительству пиар-менеджер «Крещендо».
– Олеся – пиар-менеджер теперь? – я зло улыбнулась, вспомнив Дану. – А ту рьяную красотку куда дели?
– Олеся – их руководитель. А вот эта девчонка, ее дочь, их новый пиар-менеджер.
– Они спятили?
Я с удивлением разглядывала девочку, замотанную в шарф так, что лица не было видно. В руках «пиар-менеджер» держал камеру на палке. Девчонка что-то строго сказала охраннику. Я ожидала, что тот как рявкнет на пигалицу, что она просто отлетит, но грозный амбал потупился. Кивнул. И отступил. Девчонка протянула руку. Моя знакомая вложила два бейджа на яркой ленте. И испарилась. А девчонка пошла к нам. Просочилась в неприметный проход.
– Добрый день, – сказала она и, не обращая внимания на бойцов ОМОНа, напрягшихся при ее появлении, протянула нам бейджи. – Простите за задержку. У нас тут просто апокалипсис. Томбасов, его гости-иностранцы. Проходите, пожалуйста.
– Спасибо.
Мы с дочерью пошли за ней. М-да, сколько охраны, хотя, если здесь Томбасов – немудрено. Понятно, почему квартет по такому морозу петь вынесло. Бросилось в глаза, что охранник, который не хотел нас пропускать, что-то говорил дорого одетому господину. Явно жаловался. Я узнала начальника службы безопасности Томбасова. Мы раскланялись. И он жестом отправил подчиненного восвояси. Но как-то многообещающе посмотрел на Машу.
– У вас не будет проблем? – спросила я девочку, покосившись на Катю. Дочь, судя по выражению лица и яростно горящим глазам, особой благодарностью к «некой Маше» не воспылала.
– У меня? – рассмеялась девчонка. – Нет. Вот у администраторов за безобразную организацию – обязательно. Мама позаботится.
Здесь, за ограждением, народ так не толпился. И было значительно теплее. Перед сценой стояли накрытые столы: традиционные блины с икрой, шампанское и прочая осетрина. Слышалась английская речь.
– У нас тут прием.