Итак, значит, кофемашина… (Я знаю, я веду беседы сама с собой, такова неизбежная участь одиночек. И пока они ведут свои беседы мысленно, в этом нет ничего страшного. Но если заговорят вслух громким голосом, то рискуют познакомиться с людьми в белых халатах, которые наденут на них длинные рубашки и рукава завяжут за спиной.)
Этим утром она одна (кофемашина. Поясняю для тех, кто запутался в лабиринте моих пространных рассуждений) давала мне возможность выпить чашку чего-то горячего. Я быстренько сварила себе жиденького кофе, положила побольше сахара, намазала погуще нутеллу, чтобы компенсировать эту неприятность, и устроилась перед телевизором.
И сразу невольно скривилась. Во-первых, из-за кофе: он горький. Во-вторых, из-за передачи. На нее пригласили семейные пары и задавали им якобы смешные вопросы, выясняя, насколько они любят друг друга, насколько близки или хотя бы насколько притерлись друг к другу. Казалось бы, не передача, а настоящий клад для отчаявшейся холостячки, не так ли? Я смотрела на пары, которые несли пошлятину о своих чувствах, откровенничали о сексе, безуспешно старались выглядеть симпатичными, сюсюкали, смеялись над своими же шутками, делали чмоки-чмоки и смотрели друг на друга такими глазами, что мое одиночество могло показаться подарком судьбы. Меня на кушетке просто скрючило: и это любовь? Да не может такого быть! Она не может иметь ничего общего с этой пошлятиной, банальностью, приспособленчеством, непроходимой глупостью и набором стереотипов.
Я тут же устыдилась собственной злобности и постаралась смягчить свои слишком резкие суждения, подобрав им оправдания:
Я же этих людей не знаю, мне неизвестны их мотивы, напрасно я их осуждаю. (Я как бы выразила сочувствие, чтобы простить себе свою злость.)
Они так жалко выглядят из-за формата передачи, телевидение воздействует на людей как алкоголь: они глупеют (правдоподобно, но недоказуемо).
Досада сделала тебя желчной, ты видишь все в черном свете (обвинение предъявлено мне, это неправильно).
Судя по последним данным, тебе ничего подобного не грозит, потому что ты никого не интересуешь (реалистично и потому особенно обидно).
Я все никак не могла расстаться с этой последней мыслью, а тем временем ерунда кончилась, и началась моя любимая утренняя передача. Одна из самых моих любимых, и на то есть две причины.
Первая – атмосфера добродушия и веселья, которую создают участники. Мне нравится воображать, что я тоже одна из них. Я знаток своей темы, отлично и убедительно говорю, вижу, как завоевываю симпатии телезрителей меткими замечаниями, блещу чувством юмора, им нравится, какая я умная. И тут же мои умные мозги уничтожают чудную фантазию, подсунув ехидный вопрос: о чем это ты там будешь рассуждать, если ничего-то ты не знаешь, ни в чем не разбираешься? Разве что в одинокой жизни. И что? Этого мало? Я могла бы рассказать о трудностях одиночества, о надежде встретить свою любовь, о печальных опытах, которыми пестрит жизнь тех, кто пытается от него избавиться. Тема, возможно, невеселая, но я подавала бы ее с юмором, с простодушной непосредственностью… Потому что уверена: чувство юмора у меня есть… А вот непосредственности, которая помогла бы другим его заметить, нет.
Вторая причина – обаяние ведущего. Ему лет шестьдесят (а может, семьдесят?). Элегантный, образованный, остроумный, я последнее время только о нем и думаю. Конечно, я знаю, что любому, кто не угнетен чувством эмоционального одиночества, покажется странным мое увлечение человеком, который настолько старше меня. Но для меня разница в возрасте представилась вдруг как раз особым достоинством. Я своей внешностью не привлекаю внимания ровесников (может, виной всему отсутствие стиля, или, может, отсутствие индивидуальности, а может, и того и другого вместе), и поэтому я подумала: а что, если у меня будет больше успеха у человека постарше, не такого притязательного (потому что он уже не пользуется былым успехом), которому придаст цены в собственных глазах присутствие рядом гораздо более молодой женщины? Уверена, что все женщины в моем положении оценили бы эту ситуацию именно так (во всяком случае, те, кто чувствует себя особенно безнадежно).
В общем, приходится иметь в виду следующее: тридцатилетних мужчин привлекают двадцатилетние красотки без морщинок и мыслей о биологических часах. Стало быть, у тех, кто, как я, покинул зеленую лужайку юности и оказался на нейтральной территории по части любовных привязанностей и секса, остается две возможности.
Завышать ценность собственной зрелости среди юнцов, которые ищут приключений, притворяться женщиной-вамп и быть игрушкой в руках мальчишек, не сумев найти полноценного партнера.
Или предоставить свою относительную молодость мужчине в возрасте, ностальгирующему по искусству соблазнять.
Два диаметрально противоположных выхода, с совершенно разными мотивациями, а значит, и с совершенно разными взаимоотношениями.
В первом случае: ни крупицы романтики, безудержный секс и никакого будущего. Во втором: возвышенные отношения, романтизма хоть отбавляй, секс ограниченный и никакого материнства.
Но если говорить честно, я недостаточно раскованна, чтобы стать игрушкой набирающего опыт подмастерья, но и еще недостаточно отчаялась, чтобы мириться с возрастными особенностями пожилого партнера: переменами в настроении в зависимости от приливов и отливов мужественности, запахом туалетной воды прошлого поколения (вроде «Олд Спайс» или «Ветивера»), похоронами друзей, а позже – проблемами с капризной простатой и поиском дома для престарелых с симптомами Альцгеймера.
Любуясь пиджаком из твида на любимом телеведущем, я взглянула на часы внизу экрана и… поняла, что слишком долго блуждала в лабиринте нерешительности. Я уже опаздывала. А значит, первая проблема решена: я успею только быстренько ополоснуться, а затем надену блузку, костюм и побегу бегом вниз по лестнице.
* * *Только я закрыла за собой входную дверь, как господин Бодрю распахнул свою. Новый знак, что сегодня Вселенная против меня.
– Мадемуазель Алина!
Я не стала напоминать ему, как меня зовут, постаравшись как можно вежливее от него избавиться.
– Извините, пожалуйста, но я…
– А вы знаете, что вчера случилось?
– Нет, но…
– Грабители проникли к одинокой женщине, избили ее и ограбили.
Господин Бодрю превратил свою паранойю в хобби