Судя по интонациям, обладатели загадочных голосов решили, что попали во дворец.
— Ой-ой! Да ты зырь, како роскокоство! И кловати тута! С поддухами!
— Цыть! Этих разбудишь!
— Да я ж как мал-мала мышка! Ааргх! Аты-баты!
— Чё? Каки аты-баты?
— Красны мундилксы!
Ага, это они увидели игрушечных солдатиков, подумала Тиффани. Строго говоря, солдатикам нечего делать в кукольном доме, но Винворт до них ещё не дорос, и они стали невольными соучастниками кукольных чаепитий. Ну, более или менее кукольных. Мало какая игрушка сможет выжить в относительной сохранности в руках многих поколений фермерских детей. Последний раз, когда Тиффани пыталась собрать гостей на чаепитие, за столом сидели тряпичная кукла без головы, двое солдатиков и три четверти плюшевого мишки.
Из кукольного домика раздались звуки потасовки.
— Ах-ха, попался! Слышь, ты, твоя мамаш шьёт? Дык пусть заштопает!.. Ааргх! У него бошка что твоя колода!
— Раскудрыть! Тут тушка без бошки!
— А что ты хотел, вона ведмед сидает! А ну, получи мал-мала люлей с левой!
И хотя трое обладателей голосов сражались с игрушками, которые не могли дать сдачи, а уж одноногий плюшевый медведь точно драться не мог, Тиффани почему-то казалось, что чужаки встретили сопротивление.
— Держ-держ-держу! Ну, ща ты у меня огребёшь, зараза липуча!
— Кто меня за ногу цап?! Зубаксами?!
— Эй, а ну!.. Да вы ж друг другу люлей накидали, чудаки позорные, лопни мои буркалы!
Крысодав, разлёгшийся на Тиффани, зашевелился. Он был толстым и ленивым котом, но, когда надо было в прыжке настигнуть нечто маленькое и шевелящееся, он становился быстрым, как молния. Нельзя было допустить, чтобы он поймал… тех, кому принадлежали голоса. Что бы там эти голоса ни говорили…
Тиффани громко кашлянула.
— Ну вот! — зашипел кто-то в кукольном домике. — Из-за вас верзуны прочухались! Драпс-драпс!
Снова воцарилась тишина. Послушав её некоторое время, Тиффани решила, что на сей раз она больше похожа на безмолвие опустевшей комнаты, чем на тишину, в которой кто-то умудряется не издавать ни звука. Крысодав снова затих и принялся перебирать лапами, потроша кого-то в жирнокошачьем сне.
Тиффани выждала ещё какое-то время, встала и прокралась через комнату, старательно переступив пару скрипучих половиц. Спустившись в темноте по лестнице, она оказалась в кухне, где при свете луны залезла на стул, сняла с матушкиной полки книгу сказок, отодвинула щеколду на задней двери и вышла в тёплую летнюю ночь.
Снаружи клубился туман, но на небе были видно несколько звёздочек и прибывающая луна между второй четвертью и полнолунием. Про фазы луны Тиффани вычитала в «Ещегоднике», и ей понравилось. Теперь можно было говорить про себя не «Луна почти полная», а «Ах, сегодня такая прибывающая луна…»
Возможно, это говорит о Тиффани больше, чем она сама согласилась бы рассказать.
В свете восходящей луны холмы казались чёрной стеной на полнеба. Тиффани по привычке попыталась высмотреть на них знакомый огонёк — фонарь бабушкиной кибитки.
Матушка Болен не позволила ни одному ягнёнку потеряться и пропасть. Одно из самых ранних воспоминаний Тиффани было о том, как мама поднесла её к окошку холодной весенней ночью… Над горами мерцали мириады звёзд, а ещё одна, из созвездия матушки Болен, зигзагом ползла сквозь ночь. Бабушка никогда не шла спать, если ягнёнок потерялся. Какая бы погода ни стояла на дворе, она отправлялась на поиски.
В доме, где живёт большая семья, есть только одно место, чтобы уединиться, — туалет. В эту будочку, состоящую из трёх отсеков, и шли все, когда хотели побыть в одиночестве. Там всегда была свеча, а на верёвочке висел прошлогодний «Ещегодник». Издатели хорошо знали своих читателей и печатали его на мягкой и тонкой бумаге.
Тиффани зажгла свечу, устроилась поудобнее и раскрыла книгу сказок. Прибывающая луна заглядывала в вырез на двери, сделанный в форме полумесяца.
Книга Тиффани никогда не нравилась. Уж больно навязчиво сказки старались втолковать ей, что она должна делать и что думать. Не сходи с тропы, не открывай дверь, но бойся злой ведьмы, потому что она злая. Ах да, и ещё поверь, что при выборе жены главное — какой у неё размер ноги.
Многие сказки казались Тиффани весьма подозрительными. Одна, например, заканчивалась тем, что двое хороших детишек запихивали ведьму в её собственную печку. После того, что случилось с госпожой Клацли, Тиффани не могла спокойно думать об этом. Такие сказки морочат людям голову, решила она. «Да ну? — думала Тиффани, перечитав историю. — Ни у кого в доме нет такой печки, чтобы засунуть туда человека целиком! И вообще, с чего эти детишки решили, будто могут есть чужие дома почём зря?» Или взять хоть того мальчишку, у которого не хватило ума понять, что корова не может стоить пять бобов. Кто дал ему право убивать великана и забирать его золото? Не говоря уже о том, что этот балбес — просто экологический вандал какой-то. А если девочка не может отличить волка от собственной бабушки, значит, или девица тупа как пробка, или у них в семье все на редкость уродливы. В сказках не было ни капли правды. Но госпожа Клацли умерла из-за них.
Тиффани перелистывала страницы в поисках нужной картинки. Пусть она терпеть не могла сказки, ничего прекрасней этих картинок она в жизни не видела.
Она перевернула ещё одну страницу и наконец нашла, что искала.
Как правило, эльфы на картинках выглядели совершенно неинтересно. Больше всего они напоминали девчачий кружок по бальным танцам после столкновения с зарослями ежевики. Но на этой картинке всё было иначе. Странные краски, отсутствие теней… Трава и ромашки возвышались над эльфами — наверное, это должно было означать, что эльфы крохотные, но они были большими, огромными. Они выглядели людьми, только очень странными. И совсем не походили на эльфов, если уж на то пошло. Почти все обходились без крылышек. Если честно, это были очень странные создания. Некоторые — так настоящие чудовища. У девчушек в балетных пачках не было бы против них ни единого шанса.
И что самое странное, эта картинка, единственная во всей книге, выглядела так, будто художник писал с натуры. На прочих картинках девочки с крылышками и пузатые карапузы были ненастоящими, слишком слащавыми. Но глядя на эту, становилось ясно, что художник видел то, что рисовал… «Хотя бы мысленно», — подумала Тиффани.
Она присмотрелась к левому нижнему углу картинки. Она и раньше замечала это, но если не знаешь, где искать, можно и проглядеть… Там, в углу, сердито скалился маленький рыжеволосый человечек, одетый в короткий килт и кожаный жилет. На вид он был очень злой. И… — Тиффани поднесла свечу, чтобы рассмотреть получше, — да, одной рукой он