— Черт возьми, ты рехнулся, что ли? — прошипел он. — Да один тролль стоит десяти парней! — свободной рукой он достал из кармана серебряный шиллинг и аккуратно положил его в огромную лапищу. — Добро пожаловать в новую жизнь. Мне только нужно записать твое имя, хорошо? Как тебя звать?

Тролль посмотрел на потолок, на ноги, сержанта, стену, стол. Полли видела, как двигаются его губы.

— Карборунд? — предложил он.

— Мда, возможно, — откликнулся сержант. — Э, как тебе побри… подстричь твои воло… мох? У нас есть, ммм, вроде как… устав…

Стена, пол, потолок, стол, пальцы, сержант.

— Нет, — ответил Карборунд.

— Конечно, конечно, — поспешно проговорил сержант. — Это даже не столько устав, сколько совет. Довольно глупый, да? Я сам всегда так считал. Хорошо, что ты с нами, — добавил он.

Тролль попробовал на язык монетку, которая сверкнула в его руке точно бриллиант. Под его ногтями действительно росла трава, заметила Полли. Карборунд направился к бару. Новобранцы тут же расступились, потому что троллям не приходится стоять за спинами других, пытаясь привлечь к себе внимание бармена.

Он разломил монетку и бросил обе половинки на стойку. Трактирщик сглотнул. На его лице было точно написано «Ты уверен?», хотя подобные вопросы вряд ли стоит задавать тому, кто весит более полтонны. Немного подумав, Карборунд произнес:

— Дай выпить.

Бармен кивнул, проскользнул в комнату за баром и вскоре вышел, держа в руках кружку с двумя ручками. Маледикт чихнул. Глаза Полли прослезились. Этот запах был из тех, что чувствуешь зубами. Пиво в баре, конечно же, могло быть ужасным, но от этого глаза прожигало насквозь.

Трактирщик бросил в кружку половинку серебряной монетки и достал медный пенни из ящичка с мелочью. Тролль кивнул. С некоторой церемонностью, точно официант, опускающий зонтик в Коктейль Двусмысленности, бармен отпустил медяк.

На поверхности показались пузырьки. Игорь с интересом следил за происходящим. Карборунд поднял кружку двумя больше, похожими на лопаты, пальцами и залпом выпил содержимое. С минуту он стоял, не двигаясь, потом аккуратно поставил кружку на стойку.

— Вам бы лучше отойти назад, — пробормотал бармен.

— А что будет-то? — поинтересовалась Полли.

— У всех по-разному, — ответил тот. — Кажется, этот… а, нет…

С каким-то определенным стилем Карборунд упал навзничь. Он не подгибал коленей и не пытался хоть как-то смягчить падение. Просто секунду назад он стоял, держа руку перед собой, а потом уже лежал, держа руку вверх. Он даже громыхнул, ударившись об пол.

— Слишком крепко для него. Всегда так с молодежью. Хочется им, видите ли, поиграть в большого тролля. Приходят сюда, заказывают коктейль, хотя даже и не знают, как надо пить.

— А он очнется? — спросил Маледикт.

— К рассвету, наверное. Мозг просто останавливается.

— Значит, не слишком-то подействует на него, — отозвался, вставая, капрал Страппи. — Ну, вы, жалкое сборище! Вы спите в сарае, всем ясно? Практически водонепроницаем, вряд ли есть крысы. Сбор на рассвете. Теперь вы в армии! Полли лежала на затхлой соломе, уставясь в темноту. Никто даже и не думал раздеваться. По крыше стучал дождь, а ветер, несмотря на все попытки Игоря заткнуть щели под дверью, все равно задувал вовнутрь. После непродолжительного разговора Полли узнала, что будет служить вместе с Тонком Хальт, Шафти Маникль, Уоззи Гум и Лофти Тьют. Ни Маледикту, ни Игорю так и не подобрали подходящих прозвищ. Она же, со всеобщего согласия, превратилась в Оззи.

К ее удивлению, мальчишка, прозванный Уоззи, осторожно достал из своего рюкзака маленькую картину герцогини и, явно нервничая, повесил ее на старый гвоздь. Пока он молился, никто не проронил ни слова.

Говорят, что герцогиня умерла…

Полли стирала одежду, когда услышала, как об этом говорили мужчины. И горе той женщине, что не умеет подслушивать и шуметь одновременно.

Мертва, говорили они, но эти чиновники в КнязьМармэдьюкПетрАльбертХансДжозефБернхардВильгельмсберге ни за что не признают этого. Все потому, что из-за всех этих женитьб на кузенах и бабушках герцогский трон перейдет князю Генриху! В Злобению! Только представь себе! Вот почему мы ее не видим, верно? И уже давно нет нового портрета. Заставляет задуматься, а? Да, они говорят, будто она скорбит по молодому герцогу, но ведь это было больше семидесяти лет назад! Говорят, что ее тайно похоронили и…

Здесь ее отец остановил говорившего. Не слишком хочется, чтобы люди помнили, что ты присутствовал при подобном разговоре.

Мертвая, или живая, но герцогиня всегда смотрела за тобой.

Новобранцы пытались заснуть.

Время от времени кто-то посапывал. Полли тоже пару раз притворно всхрапнула, и в ответ ей раздался такой храп, что с задрожавшей крыши посыпалась пыль. Потом все притихли. Раз или два она слышала, как кто-то выходил на улицу, по идее, в уборную, но возможно, учитывая мужское нетерпение в таких вопросах, далеко от дома они не уходили. А еще раз, проваливаясь в тревожный сон, ей показалось, будто кто-то всхлипывал.

Стараясь не слишком шуршать, Полли достала свернутое, засаленное, много раз перечитанное письмо брата. Последнее. В мерцании одинокой свечки она вновь развернула его и стала читать. Цензоры вскрыли его и изрядно переправили. Вот что было в письме:

Дорогие все,

Мы в ¦¦¦¦¦, это ¦¦¦ с ¦¦ большой штуковиной с набалдашником. В ¦¦¦¦¦ мы ¦¦¦¦¦, потому как ¦¦¦ больше нет. Я в порядке. Еда ¦¦¦¦. ¦¦¦ мы будем ¦¦ в ¦¦¦, но мой друг ¦¦ говорит, что волноваться не о чем, и все закончится к ¦¦¦¦ и нам всем дадут медали.

Выше нос! Пол.

Почерк был очень аккуратным, с округлыми буквами, как у человека, который задумывается над каждым знаком. Она медленно сложила письмо. Пол хотел получить медали, потому что они сверкали. Это было почти год назад, когда любой вербовщик уходил почти с целым батальоном, а люди провожали их с флагами и музыкой. Теперь же порой возвращались маленькие отряды. У наиболее удачливых не было только руки или ноги. Флагов не было.

Она развернула другой листок. Памфлет. Назывался он «От Матерей Борогравии!» Матери Борогравии определенно хотели отправить своих сыновей на войну со Злобенским Агрессором и использовали огромное множество восклицательных знаков, чтобы подчеркнуть это. Но, что самое странное, матерей Мюнцза не слишком-то привлекала идея отправлять своих сыновей на войну. Даже наоборот, они старались вернуть их обратно. Но, как бы то ни было, казалось, что в каждом доме было по несколько копий этого памфлета. Ведь он был патриотичным. То есть, в нем говорилось об убийстве иноземцев.

Полли научилась читать и писать, ведь таверна была большой, и в подобном деле все нужно учесть и записать. Мама научила ее читать, что не противоречило воле Нуггана, а отец показал, как писать слова. Согласно отцу Жюп,[3] женщина, умеющая писать, была Отвержена Нугганом; все, что она напишет, будет признано ложью.

Но Полли все равно пришлось бы, потому что Пол так и