Что ж, мы прекрасно видим, к чему ведет преподобный, и в третьей главе он приходит к своей цели. Забудем о часах, рассмотрим глаз. Он не лежит в пустоши, а находится в живом существе, которое, быть может, и лежит в пустоши. Он говорит нам: сравните глаз с телескопом. В них так много общего, что мы вынуждены признать: глаз, равно как и телескоп, был «создан, чтобы видеть». Около тридцати страниц анатомического описания подкрепляют утверждение, что глаз должен был быть придуман с этой целью. Но глаз – это лишь один из примеров: подумайте о птице, рыбе, черве или пауке. Теперь Пейли, наконец, заявляет о том, что все его читатели предвкушали еще с первой страницы:
Даже если бы во всем мире единственным примером замысла был глаз, уже этого было бы достаточно, чтобы вывести заключение, к которому мы приходим, а именно неизбежное существование разумного Творца.
Вот она, ореховая скорлупа. Живые создания настолько сложны, функционируют настолько эффективно и сочетаются друг с другом так идеально, что могли быть созданы лишь в результате замысла. Но замысел подразумевает творца. А значит, Бог существует, и это именно Он создал все великолепное многообразие жизни на Земле. Что тут можно добавить? Что и требовалось доказать.
Глава 3
Теология видов
Тремя часами позднее…
Старшие волшебники шагали по корпусу высокоэнергетической магии с предельной осторожностью – отчасти потому, что это место не было их естественной средой обитания, а еще потому, что студенты, постоянно его посещавшие, использовали здешний пол как картотечный ящик и – к всеобщей досаде – как кладовую. А оторвать пиццу от ступни та еще задачка, особенно если она была с сыром.
На заднем плане, как всегда, находился Гекс, университетская мыслительная машина.
Иногда его части могли перемещаться. Думминг Тупс давно перестал пытаться понять, как он работал. По всей видимости, Гекс был единственной сущностью в университете, которая могла это понять.
Где-то внутри машины творилась магия. Он раскладывал заклинания не на волшебные палочки и слова, составляющие их, а на то, что они действительно означали. И проделывал это так быстро, что этого нельзя было разглядеть – и, судя по всему, понять тоже. Думминг был уверен лишь в том, что в нем все-таки теплилась жизнь. Когда Гекс глубоко задумывался, из ульев, расположенных вдоль его задней стенки, прорези в которых давали ему доступ к внешнему миру, доносилось жужжание. К тому же ничего не работало без муравьиной колонии, жившей в большом стеклянном лабиринте в сердце машины.
Думминг установил волшебный фонарь, приготовившись показывать презентацию. Ему это нравилось. Презентации были короткими мгновениями в хаосе вселенной, когда все выглядело ровно так же, как было задумано.
– Гекс сравнил историю Круглого мира с историей его последней копии, – объявил он, когда волшебники расселись по местам. – И обнаружил существенные различия, которые начали появляться с XIX века. Ринсвинд, перелистни слайд, пожалуйста.
Из-за фонаря донеслось приглушенное ворчание, и на экране возник портрет пухлой немолодой дамы.
– Это королева Виктория, правительница Британской империи.
– Почему она вверх ногами? – спросил декан.
– Скорее всего потому, что у шара, по сути, нет ни верха, ни низа, – ответил Думминг. – Но все же рискну предположить, что ее просто неправильно вставили. Следующий слайд, пожалуйста. Только повнимательнее.
Ворчание, щелчок.
– Ага, а это паровой двигатель. Правление Виктории примечательно выдающимися успехами в науке и инженерном деле. Это был захватывающий период. За исключением… Следующий слайд, пожалуйста.
Ворчание, щелчок.
– Не тот слайд, приятель, – сказал Чудакулли. – Тут ничего нет.
– Нет-нет, сэр, – торжествующе возразил Думминг. – Этим динамичным приемом я хотел показать, что описанного мною периода на самом деле не было. Он должен был быть, но его не было. В этой версии Глобуса Британская империя не стала достаточно мощной, и ее развитие затормозилось. Великая волна открытий захлебнулась. Наступил период мира и стабильности.
– Как по мне, звучит неплохо, – сказал аркканцлер, вызвав хор поддакиваний остальных волшебников.
– Да, аркканцлер, – согласился Думминг. – И в то же время нет. Они же должны покинуть планету, помните? Через пятьсот лет наступит большое оледенение. Все формы жизни крупнее таракана погибнут.
– И никто из них этим не обеспокоился? – спросил Чудакулли.
– Когда обеспокоились, было слишком поздно, сэр. В том мире, в котором мы их оставили, люди побывали на Луне уже спустя семьдесят лет после того, как научились летать.
Думминг оглядел их непроницаемые лица.
– Что было хорошим достижением, – добавил он.
– Почему? У нас это тоже получилось, – сказал декан.
Думминг вздохнул.
– На шаре все по-другому, сэр. Там нет ни летающих метел, ни волшебных ковров, и для того чтобы попасть на Луну, недостаточно просто спрыгнуть с края света и избежать столкновения с черепахой.
– Тогда как они это сделали? – спросил декан.
– С помощью ракет, сэр.
– Этих штук, которые взлетают и взрываются с разноцветными огоньками?
– Сначала так и было, сэр, но, к счастью, люди придумали, как сделать так, чтобы они не взрывались. Следующий слайд, пожалуйста…
На экране возникло изображение каких-то старомодных панталон.
– А вот и наша старая знакомая – штанина времени. Как мы все знаем, это место, куда вы попадаете, когда история идет двумя путями. Сейчас нам необходимо выяснить, почему они разделились. Это значит, мне придется…
– Ты сейчас будешь говорить о квантах? – тут же перебил его Чудакулли.
– Боюсь, этого не избежать, сэр.
Аркканцлер поднялся и подобрал полы своей мантии.
– Кажется, я слышал звонок к ужину, джентльмены. Это очень кстати.
Взошла луна. В полночь Думминг Тупс прочитал записи Гекса, прошелся по влажному газону к библиотеке, разбудил библиотекаря и попросил у него экземпляр книги под названием «Происхождение видов».
Двумя часами позже вернулся, снова разбудил библиотекаря и попросил «Теологию видов». Уходя, он услышал из-за спины, как дверь заперли на ключ.
Затем он наконец уснул лицом в холодной пицце. На столе перед ним были раскрыты обе книги с множеством закладок и кусочков анчоусов.
Позади него зажужжал письменный стол Гекса. Двадцать перьев метались туда-сюда, вращаясь на пружинках, отчего стол напоминал небольшую компанию пауков, перевернутых на спины. Новые листки бумаги ежеминутно падали на стопку, образовавшуюся рядом на полу…
В своем обрывочном сне Думминг видел динозавров, которые учились летать, но каждый раз разбивались, падая на дно ущелья.
Он проснулся в половине девятого, просмотрел скопившиеся бумаги и